Все новобранцы видели море первый раз. Владимир мог часами в выходные дни сидеть в затишке за скалой и любоваться заливом, вода которого меняла свой цвет по многу раз в день. Прибоем на берег выбрасывало разную живность, и он очень удивился, когда впервые пощупал морскую звезду. Была она, как настоящая звезда, пятиконечной, а на ощупь походила на язык коровы, шершавая. Попробовал он морскую воду на вкус, и она оказалась не солёной, а горькой. Если вода Байкала была голубой, то морская вода чаще всего была зелёной.
На очередных летних армейских учениях Владимир увидел знаменитое на весь мир озеро Хасан, размеры которого не соответствовали его славе.
– Наш Кенон под Читой размером побольше, – подумал он.
Батарея была к концу учений измотана вконец, все устали и отупели от бесконечного мотания по краю. Владимиру казалось, что это не учения, а издевательство над солдатами. Подняли их по тревоге, о которой они знали за неделю наперёд, собрались и выехали быстро, но после долго ждали приказа. А потом приказы всем надоели, так как, не успев занять одну огневую позицию и наблюдательный пункт, следовал новый приказ, батарея срочно снималась и мчалась дальше, а катать гаубицу – удовольствие малоприятное. Занимали очередную огневую позицию, рассчитывали данные цели, вновь снимались и мчались дальше.
Понравилась всем танковая атака. Сидя на сопке, смотрели, как танки мчались по полю и стреляли без остановки, но всё испортили химики, они внезапно организовали газовую атаку, пришлось натягивать противогазы. А тут получили очередной приказ и поехали занимать очередную огневую позицию.
«Здравствуй, мой ненаглядный!
Как и в пошлом году, была колхозная картошка, вновь вся я огрубела, но уже как второкурсница и это скрашивает сельхоз работы. Всех нас заинтересовало, – а как убирают урожай в капиталистических странах? Тоже студенты? Задали мы этот вопрос своему руководству, а руководство посоветовало нам таких вопросов не задавать, чтобы у нас не было неприятностей. Наверное, совсем не так, поняли мы и больше не спрашивали.»
Это письмо, как и все ее остальные, писались по одной схеме и по одному плану, вначале о том, чем она занята, потом она описывала свою тоску, далее писала о всём, что узнала о родине. В одном письме сообщила, что прошёл слух о смерти Бориса Пьянкова, что-то заставило его броситься на колючую проволоку, и охранник не промахнулся.