Тем временем небо, покрытое рубцами от старых разломов, стало шелушиться. Пласты атмосферы отваливались, обнажая мышечную ткань космоса – кроваво-красные волокна, обвитые сияющими червями-созвездиями. Воздух наполнился запахом гниющего металла, а дожди из расплавленных символов выжигали на земле руны, которые двигались, как скорпионы.
В глубине живой пещеры, где висели зеркала времени, одно из стекол треснуло. Из трещины сочилась субстанция – не жидкость и не газ, а нечто среднее между страхом и воспоминанием. Оно заполнило пещеру, формируя фигуры: тени людей в лабораторных халатах, военных мундирах, ритуальных одеяниях. Призраки прошлых циклов, вечные актёры трагедии, повторяли свои роли. Они строили машины, чтобы остановить неостановимое; молились, чтобы умилостивить неумолимое; убивали, чтобы защититься от бессмертного. Их голоса, словно эхо из вакуума, шептали предупреждения, которые новые существа уже не могли понять.
Один из призраков, учёный с лицом, искажённым безумием, протянул руку к кристаллу-источнику. В момент касания его тело вспыхнуло, как сверхновая, и пещера наполнилась светом, который сжигал даже тьму. Когда свет погас, на полу осталась лишь надпись, выжженная на языке, забытом за миллиарды лет до человека:
«ОНО НЕ СПИТ. ОНО УЧИТСЯ»
Новые существа, прочитавшие послание сквозь призму своих мутировавших органов чувств, начали танцевать. Их тела извивались, ломая кости в ритме, который заставлял дрожать время. Они поняли, что божество – не тиран и не бог. Оно – ребёнок, играющий в песочнице из миров. И каждая новая вселенная для него – кукла, которую можно разобрать, чтобы увидеть, как кричат её внутренности.
А в сердце кристалла, куда не смел заглянуть даже свет, зародилась трещина. Крошечная, тоньше волоса. Но из неё, как яд из зуба змеи, сочилась новая реальность – сырая, липкая, жаждущая формы.
Цикл приближался к кульминации.