Мила указывала дрожащей ладонью на Антуана Грумберга, но при этом под конец слов прекратила смотреть на него и уставилась на жюри. Однако, их лица не выразили ни капли сочувствия, а потому она начала выискивать взглядом Найтэ. Ей нужна была его поддержка, защита. И декан факультета Чёрной Магии, когда Мила поглядела в его глаза, действительно поднялся со своего места. Его монументальная фигура тотчас привлекла к себе всеобщее внимание. И всё же Найтэ Аллиэр сперва сделал пару шагов вперёд, чтобы выделить себя ещё больше, только после он громко сказал:
– Аир Свон права, аир Грумберг действительно колдовал в её присутствии.
Щёки Милы даже покраснели от переизбытка эмоций. Она ощутила такое облегчение, такое счастье! Нынешний момент взял и перечеркнул все её попытки найти для мэтра Ориона некие пять достойных причин быть вместе. Право, ей было достаточно одной – этой!
Увы, стоило Миле испытать эти чувства, а главе академии начать в удивлении приподнимать брови, как Найтэ Аллиэр криво улыбнулся и продолжил речь.
– Также, в присутствии аир Свон колдовал я – подогревал себе магией чай. Продолжали поддерживать заклинание для ещё не выступивших участников мои коллеги. Полагаю, много кто ещё на площади чарами занимался. Вот только, аир Свон, учтите, – резко переведя на неё полный недовольства взгляд, поднял он кверху указательный палец так высоко, что рукав мантии обнажил его руку по локоть, – при этом никто (абсолютно никто!) в ваши чары не вмешивался. Сосредоточенность потеряли вы сами, поэтому в загубленном выступлении вините только себя. Настоящий маг, какой бы сложной обстановка вокруг ни была, а контроль не теряет. Поэтому прекратите постыдный ор. Проявите благоразумие и покиньте сцену молча. Замечание за некорректное поведение во время турнира уже сегодня вечером окажется в вашем личном деле, не доводите ситуацию до строгого выговора.
Мила ошарашенно заморгала. Сказанное буквально опустило её с небес на землю и так, что она была готова разрыдаться. Глаза вновь мерзко защипало, но Мила, хотя её кулачки воинственно сжались, лишь опустила голову и под недовольный свист толпы послушно сошла со сцены. Она не была маленькой наивной девочкой, а потому прекрасно понимала – справедливости ей никак не добиться, а, значит, и на площади ей больше делать нечего. Абсолютно.