Так что же с сексом?
Вопрос бьётся в висках, в мозгу, за глазами. Не надо было столько спать, встала бы в восемь, когда проснулась первый раз, и голова не была бы как тухлая свёкла. Но ведь это первый день за столько месяцев, когда ей надо в офис только к обеду, когда не надо на таможню.
И она соблазнилась призывам коварных сирен, зазывающих дальше в сон, провалилась, уплыла, а там – непонятные девушки, почти все голые, рассказывают, как и с кем они спят. Огромный дом с окнами в пол и повсюду камеры. То ли реалити-шоу, то ли экспериментальный фильм.
Название проекта Аня помнит: «Женщина и тело». Кажется, всё-таки фильм. О том, как современные молодые женщины ощущают и проживают свою сексуальность.
Похоже на какой-то университетский проект.
И такие раскрепощённые там все.
Такие свободные со своими сосками разных форм и цветов, бритыми или заросшими лобками, ягодицами, то впавшими, то разрастающимися… И до какого-то момента Аня очень даже вписывалась, тоже ходила голая и поддерживала светские беседы про кино и искусство, но вот микрофон утыкается ей в лицо, всё внимание ведущей обращено к ней, и Аня что-то мямлит, мямлит, а ничего связного выдать не может. Девушки переглядываются, ведущая улыбается всё менее искренне, а её небольшие груди становятся острее и злее.
– Так что у тебя с сексом, Аня?
Все замолкают, смотрят на неё, ждут, что же она скажет. Аня молчит, молчание висит, пропитывает всё, воздух от молчания становится плотным, тяжёлым, туманным.
Девушки улыбаются, но не по-доброму, не приглашая Аню улыбнуться вместе с ними, а злобно, издевательски, отдельно от Ани, выталкивая её из общего женского круга сначала просто этой злобой и смехом, а потом уже и физически, толкая, толкая, толкая её, толпа из сисек, складок на животах, вульв, огромных, мясистых – как на картинах Дороти Ианноне. Их груди обрастают металлом, становятся острыми, как у певицы Мадонны в том концерте, растут вперёд, всё более похожие на копья, готовые проткнуть Аню насквозь, если она не уберётся.
Аня пятится, пятится, тяжёлая дверь хлопает перед носом. Аня одна на улице, голая, жалкая.
И свет в окнах дома тухнет, и голоса и музыка затихают, словно все эти девушки, ещё полчаса назад её сёстры, словно они сговорились и делают вид, что никого нет дома, чтобы Аня не вздумала вернуться туда, к ним.