. Писатель Вольфганг Гиллерс внезапно осознал, «что “я” должно быть подчинено “мы”, и только таким образом может питаться новое германское искусство»
[14]. Авторитетный деятель искусства Арнольт Броннен
[15] ранее работал вместе с Бертольдом Брехтом и Иоганнесом Робертом Бехером над постановкой хоровой драмы «Великий план и его враги», прославляющей насильственную сталинскую индустриализацию. В 1933 году Гиллерсу, уже прошедшему путь от «я» к «мы», оставалось лишь заменить слово «пролетарский» на «германский». Он и далее продолжал использовать свое осознание того, что «новое ощущение “нас” можно воплотить прежде всего в хоровых произведениях»: «Вперед, и никогда не забывать, в чем наша сила cостоит…»
[16]. Новая Германия времен национал-социализма неоднократно предоставляла тем, кто находился по другую сторону баррикад во время демонстраций, интеллектуальных дискуссий и словесных баталий, шанс заключить свой личный мир с Третьим рейхом
[17].
Далее неоднократно будут упоминаться статс-секретарь рейхсминистерства финансов Фриц Рейнгардт и его руководитель, министр Людвиг Шверин фон Крозиг. Несмотря на разное прошлое, эти двое были тандемом единомышленников[18]. В 1940 году Рейнгардт с больничной койки писал своему начальнику: «Я уже в предвкушении великих задач, которые вскоре придется решать. <…> Как же нам повезло, что мы можем жить и работать в такое потрясающее время! Париж в руках немцев, Франция вот-вот капитулирует! За столь короткое время! Просто не верится!»[19]
Быстрая победа стала возможной благодаря нарушению нейтралитета Бельгии и Нидерландов. Гитлер заблаговременно назвал его «несущественным», постепенно внушив своим приближенным и населению Германии мысль, которая вскоре дала возможность оправдать любое преступление: «Никто не спросит об этом после нашей победы»[20].
Вопрос о том, соответствовал ли какой-то план нацистов будущей реальности или оказался ли он выполнимым в долгосрочной перспективе, научного интереса не представляет. С аналитической же точки зрения он может ввести в заблуждение. Необычайный темп и преувеличенная до состояния коллективной лихорадочности юношеская беззаботность делают двенадцать недолгих лет режима национал-социализма столь трудными для сегодняшнего понимания тех событий. Германское общество черпало свою огромную энергию из поддерживаемого его руководством единства противоположностей: рациональных и эмоциональных политических потребностей, единения старых и новых элит, народа, партии и чиновничьей бюрократии. Чрезвычайно высокое напряжение нарастало везде, где политический аппарат сочетал в себе противоречивые понятия: культивирование якобы традиционного со стремлением к технически осуществимым переменам, антиавторитарную радость от свержения прошлого с авторитарно-утопической ориентацией на будущее германское государство Солнца