Раздав все указы, Господин Минхе провел инструктаж и экскурсию по месту обслуживания, тщательно объяснив каждому, чего от него ожидают. Айко получила роль официантки, ей поручили раздавать напитки гостям, а затем собирать всех на ужин. Ей не очень нравилось это занятие – она мечтала оказаться на кухне, где было хоть немного уединения и тишины. Но взгляд начальника, полный молчаливой строгости, не позволил ей возразить. Все разошлись по своим местам, и, хотя вечер был тих и сдержан, Айко не могла не заметить, как менялась атмосфера вокруг. Солнце начинало медленно опускаться за горизонт, с каждым часом укорачивая день. Зима неумолимо наступала, и в воздухе уже витала свежесть, характерная для этого времени года.
К четырем часам на двор начали заезжать кортежи, тяжелые автомобили с черными тонированными стеклами, которые постепенно заполнили пространство, как бы вытесняя дневной свет своим присутствием. Из машин выходили взрослые мужчины в костюмах, обвешанные золотыми часами и кольцами, с уверенными жестами и спокойной осанкой. Рядом с ними – спутницы, женщины, порой значительно моложе своих партнеров. Их ухоженные лица сияли счастьем, но в глазах читалась та же самая холодная расчетливость, с которой они играли свою роль – роли любящих, бесконечно преданных дурочек, угодных своим мужчинам. Они улыбались, смеясь над шутками, которые только они могли понять.
С каждым новым кортежем охраны становилось всё больше – они уже почти заполнили двор, настороженно оглядывая окрестности. Айко не могла оторвать взгляда от этих людей. У большинства были шрамы, не скрытые, или татуировки, покрывающие кожу на руках и шее, как отголоски прошлого, которое никто не хотел бы вспоминать.
Её взгляд, все еще прицепившийся к этим мужчинам и женщинам, неожиданно прервал голос Мей. Она резко позвала Айко, скользнув взглядом по улице.
– Эй, не пялься, вдруг заметят, – предупредила она шепотом, подталкивая девушку в сторону. – Пошли быстрее, на позиции!
Айко, с трудом отрывая взгляд от этого странного мира, послушно последовала за ней. Задача была ясна, и теперь, когда вечер обрушился на двор, времени не было ни для любопытства, ни для сомнений.