Разговор с Богом - страница 24

Все ораторы высказались и дружно начали покидать сцену. Остался ведущий, который был явно настроен сказать что-то еще напоследок. Михаил пытался переварить все вышесказанное, но произнесено было столь много, что он решил сфокусироваться лишь на самом главном, а именно: чего хочет от него и других Бог. Чему ему нужно было научиться? Великие семь Добродетелей: любовь, уважение, память, развитие, альтруизм, честность и спокойствие. Вот что мы должны были понять еще при жизни – вот чему мы были должны научиться, дабы познать себя, а значит, и Бога.

– Прекрасно понимаю, что сказано было много и вам тяжело все переварить и понять до конца. Однако я обязан вам рассказать все же, как будет проходить обучение, т. к. задачу мы поставили, а путь к ней не обозначили. Как вы поняли, Господь всегда хотел, чтобы вы обрели эти навыки, а значит, истинный путь – путь обретения семи Добродетелей. Ежедневно, на протяжении всей недели, и даже в воскресенье, вы будете обучаться отдельно взятой Добродетели. В течение дня вы будете дискутировать с Учителем, а также друг с другом на определенные темы, ведь именно таким образом люди находят истину. В споре рождается истина, не так ли? Только до спора дело не дойдет. Учителя будут задавать вам вопросы и понемногу направлять вас, дабы вы сами пришли к важному выводу в своей загробной жизни. Мы не хотим вас заставлять, не хотим манипулировать вами, не хотим вам зла – наша задача иная. Все, что мы хотим, – показать вам истинный путь, а также объяснить, почему он именно таков, а не иной.

Прошло уже немало времени, а Михаил все так же оставался на своем месте и не шевелился. Казалось, что его погрузили в какое-то оцепенение. Михаил все это время сидел и думал о себе и о том, чего ему не хватает, а что он уже знает.

– Интересные Добродетели. Каких же у меня нет? Что мне еще надо в себе воспитать, дабы стать на истинный путь? – размышлял он вслух, сам того не замечая. – Ну, кажется, сразу же можно сказать, что любовь я за свою жизнь так и не познал. По крайней мере, по отношению к другому человеку. Я совершил самоубийство в полном уединении, в отречении от общества целиком. Не было ни друзей, ни родных. Даже от родителей я в какое-то мгновение отказался. Вся их белиберда про загробную жизнь отвернула меня от них полностью. Нельзя было так поступать, ведь это были единственные люди, которые меня любили. А я в буквальном смысле наплевал на их отношение ко мне, считая их дураками. Подумать только… не прийти на похороны родных отца и матери! Ведь и у них никого не было, кроме друг друга и неблагодарного сына. – На этих словах у Михаила потекли слезы раскаяния и, наверное, отчаяния оттого, что уже ничего не изменить. – Интересно, а где они сейчас? В раю ли? Или все же в их жизни были темные тайны, которые привели их в Ад? Кто знает! Вряд ли я смогу когда-нибудь с ними вновь повидаться, ведь я в месте для атеистов, а их такими нельзя было назвать. Может, и правда, нужно было прислушиваться к мнению старших – они знают явно поболее моего. И почему дети это понимают только тогда, когда их родителей уже нет в живых? В любом случае, если у меня и была любовь, так это к животным и себе. Можно ли это считать за ту Добродетель, о которой нам рассказали? Ради своей Фили (так звали кошку), я был готов сделать многое. Единственный друг, единственный член моей семьи, который покинул меня через три года после того, как появился. – Вновь у него полились слезы, но в этот раз от горечи, ведь Михаил был прав, говоря, что единственным живым существом, которое он смог полюбить, была кошка, после смерти которой он уже не смог взять другое животное к себе. Любовь до гроба, пусть и не к человеку, действительно существует у некоторых людей. – Кроме нее, я любил только себя. Но это была странная любовь, безумная, можно сказать. Я ставил себе за цель исключительно познание мира, истины – и от этого себя любил. Но разве это не эгоизм? Еще неделю назад я бы сказал, что это единственный путь в нашей никчемной жизни, но теперь… теперь все иначе. Все, что мне казалось правильным, лишено смысла. Я словно попал в иной мир, и моя эгоистичная любовь к себе выходит мне боком. Не думаю, что ее можно счесть за Добродетель, а значит, это то, чего мне не хватает. Следовательно, альтруизм во мне отсутствует. Редко когда я был готов помогать другому человеку – «к счастью», как бы я сказал в прошлой жизни, но не сейчас. Странную вещь сказали ораторы: единственный путь к выживанию – альтруизм. Это не лишено правды, я даже бы сказал, что это действительно так, но альтруизм по-прежнему воспринимается мной лишь как инструмент для удовлетворения каких-то своих эгоистичных потребностей. Вообще вся жизнь – путь эгоиста к своей неминуемой смерти. Смысл жизни, пусть я его и отрицаю, был в том, чтобы продолжить свой род, ибо выживание, как по мне, построено по индивидуальному отбору, а не естественному. В минуты смертельной угрозы человек больше заботится о себе, нежели о других, а значит, это культурная, цивилизованная надстройка в виде альтруизма пропадает. А это означает, что внутри мы все такие же эгоисты, просто кто-то этого не понимает или не признает. Другой вопрос, как мне с таким отношением перевоспитать себя и научиться этому самому альтруизму. Единственная надежда, что моя тяга к истине пересилит мой эгоизм. Потому как утверждать, что я использую все эти обучения лишь для познания истинного пути, было бы неверно. По крайней мере, можно точно сказать, что я предпочитаю говорить правду и редко полуправду, но не ложь.