Он закрыл глаза: было больно от ее слов.
– В моем деле нет и сотой доли того, что я пережила… – она смотрела в окно. – Он держал меня на цепи, как собаку…
Демир почувствовал, как горячеют пальцы и тут же сжал их в кулаки.
– Мне было всего двенадцать, я была напугана и обездвижена… Я не могла защищаться…
Демир сглотнул. Всё внутри сжалось от ее слов.
– Потом я уже перестала кричать и звать на помощь. Никто не приходил за мной, никто не искал… Шли недели, долгие недели в аду… Я хотела умереть… Каждую ночь в том подвале я молилась, чтобы очередной раз, когда он ударит меня, был последним…
Демир вдруг резко почувствовал жар, становилось трудно дышать от ярости. Его разрывало на части от злости. Он почувствовал, как тело затряслось.
– Но даже Господь меня не слышал. Он заткнул уши. Он не забрал меня. Ему я тоже была не нужна…
– Зоуи…
– Молчи, детектив, не смей жалеть меня.
Они молчали.
– В моем деле нет ни слова о долгих годах позорной реабилитации… Как психической, так и физической. Годами у меня болело все, каждый сантиметр тела… Каждый шаг был болью, каждый вздох – постылым бессмысленным занятием, дышать было больно, дышать было в тягость. Я ненавидела его. Яростно, до спазмов в желудке. Я ненавидела себя даже сильнее, за слабость, за то, что не могла помешать ему так унижать меня. Если бы ты знал, – она смотрела в его пламенеющие глаза, – как сильно я хочу всё бросить и уйти. Даже сейчас. Вот смотрю на тебя, ты такой живой, а я мертвая. Ты живешь, а я существую, ты дышишь, а я задыхаюсь. Твои пальцы, глаза, дыхание – горячие. А у меня кровь внутри медленная и прохладная. И у всего нет вкуса. У всего вокруг нет смысла. Я ничего не чувствую уже много лет. Он убил все живое во мне. Вот так вот банально, Демир. Такая прозаичная у меня жизнь, пресная, как тофу… Не прикасайся к ней, а то эта убогая гниль и на тебя перекинется. И теперь… Я просто хочу перестать дышать, – ее карие глаза наполнились водой и стали еще ярче от слез. – Хочу, чтобы все закончилось… – она вдруг резко повернулась и выдернула из кобуры Демира револьвер.
Он примирительно поднял вверх ладони, когда она прижала дуло к своему животу.
– Пожалуйста, Демир, помоги мне! Ты же уже стрелял в людей, да? – лепетала она, нервно сжимая револьвер и глотая слезы. – Сделай это для меня, ради бога, пусть это закончится! – она кричала.