– Спасибо за заботу, Артамон Сергеевич! С устатку сон был крепким, – тихо ответил царь и неожиданно спросил: – Ты почто без бумаг ко мне явился?
Артамон Сергеевич мысленно выругал себя за упущение, но быстро нашёлся:
– Прости, государь! Я покуда на память не жалуюсь. Спрашивай – отвечу.
– Вот ты желаешь нехристей-турок побить. А не накладной ли для нас будет такая война?
Матвеев с радостью сел на своего любимого конька и завёл речь о победоносном походе христианских держав на турок. Однако Фёдор продолжал сомневаться:
– Больно уж союзники наши ненадёжны: ляшский и свейский2 короли сами желают урвать российской землицы, а римский цезарь до смерти боится султана. Не случится ли так, что, когда мы вступим в войну, прочие не токмо не поспешат к нам на помощь, но станут еще и басурман на нас науськивать. Князь Василий Голицын сего очень страшится.
Артамон Сергеевич разозлился на упомянутого царём князя Василия Васильевича Голицына, в котором давно чувствовал соперника:
«Вот гад Васька! Мостит себе путь наверх. Меня, не иначе, желает скинуть».
Однако внешне Матвеев ничем не выдал своих переживаний.
– Умён князь Василий Васильевич, но в делах неопытен, – сказал он с ласковым сожалением. – В чём он прав так в том, что и ляхи, и свеи, и римский цезарь нас не жалуют. Однако же мы для них и не опасны, чего не скажешь о турках, нагнавших страху на весь христианский мир.
Матвеев словом не обмолвился, сколько он лично потратил усилий, чтобы напугать Европу турецкой угрозой. Уж больно ему хотелось снискать славу победителя Османской империи.
– Ладно! – согласился Фёдор. – Я не стану тебе мешать, напротив, помогу – избавлю от лишних хлопот. Покуда ты великие дела решаешь, князь Никита Иванович Одоевский малым займётся.
Матвеев был разочарован, поняв, что юный государь частично лишает его власти. Однако хитрый интриган постарался не выдать своего недовольства.
– Мудрое твоё решение, государь! Лета мои немалые, силы не прежние, пора другим потрудиться не одними языками.
– Я того же мнения! – подхватил царь. – Всем надобно за дела приняться. О том и указ мой новый.
Он взял со стола бумагу и прочёл:
«Надобно боярам, окольничим и думным людям съезжаться в Верх в первом часу от рассвета и садиться за дела».
– Не слишком ли рано, государь? – вырвалось у Артамона Сергеевича.