– Случилась, – сверля взглядом глаза под бескозыркой, ответил Сергей. «Похоже, он и вправду не знает. Не может человек с такой рожей, так мастерски играть роль», – делал он для себя выводы. До хрена чего случилось. Давай ещё по дорожке, и я тебе всё расскажу. Как Ленин на броневике выступал, как Колчак отступал и как батька Махно воевал. Знаешь такого?
Сергей предвкушал нескучный вечер с халявным кокаином. Его распирало желание с кем-то поговорить, а подруга должна была прийти ещё не скоро. Матрос подтолкнул по столу серую коробочку.
– Тебя как зовут, морячок?
– Николай Котов.
– С батьки Махно тогда начнём, раз ты анархист, Николай,– начал Бочалов, занюхнув ещё дорожку. – Сергей, можно Серёга.
Матрос снял бескозырку, положил её на стол и приготовился слушать. В комнате было жарко и накурено, поэтому на его морщинистом лбу выступали капельки пота. Глаза с большими зрачками излучали внимание.
– Так вот Махно, как это по вашему, пустили в расход. Разбила его бандитов армия южного фронта, за ненадобностью. Он красным помог белых бить, но потом, сам понимаешь, начал опасность представлять. Не хотел властям подчиняться. Вот с ним и закончились ваши анархисты, – говорил Сергей быстро и много, как будто боялся не успеть, всё рассказать.
– Белые, красные, – склонил голову матрос и его короткие волосы с редкой проседью блеснули на солнце. – Как ты сказал, Махно? Кто такой?
– Ты сказал из семнадцатого года? Подожди, подожди. Маленькое временное несовпадение. Это чуть позже было, – щёлкнул пальцами и выбросил указательный палец в сторону матроса Серёга. – Точно! Сейчас подредактируем.
В руках Бочалова оказался свёрнутый аккуратно лист бумаги в клетку, развернув который, он положил его на стол. Матрос рассмотрел в содержимом свёртка какую-то сушёную, мелко покрошенную, траву.
– Сейчас у нас сойдутся временные пространства, не переживай, – хозяин квартиры ловко выудил из пачки папиросу и выпотрошил её. После чего оттянул зубами папиросную бумагу до максимума, сделал пяточку, продавив ногтем мизинца ниппель папиросы, и начал забивать содержимое свёртка в удлиненную папиросу. Матрос молча следил за этим действием, торопиться ему было не куда. Забив почти до конца, Бочалов скрутил кончик папиросной бумаги так, чтобы трава не высыпалась.