Май 1590 года
Меня беспокоила Фрэнсис. Ее страдания по Эссексу, о которых я узнала, заглянув в дневник, тревожили. Для такой девушки, как она, влюбиться в Эссекса было верным способом испортить себе жизнь. Он носил высокий титул и, без сомнения, жену себе стал бы искать исключительно среди равных по положению. К тому же он был известный сердцеед и чересчур уж любил общество женщин. Как и все люди подобного склада, он способен был заставить свою жертву поверить, что она единственный объект его искреннего и неподдельного интереса. По всей очевидности, этот талант он унаследовал от матери. Девушкам вроде Фрэнсис делать рядом с таким нечего, и чем скорее она поймет это и ради своего же блага выкорчует из своего сердца чувства к Эссексу, затушит их, точно опасный костер, тем лучше для нее.
Быть может, мне самой подыскать осиротевшей бесприданнице мужа? Быть может, это мой долг перед моим верным Уолсингемом? Быть может, одернуть Эссекса, приказать ему, чтобы прекратил дразнить Фрэнсис?
Я терпеть не могла вмешиваться в чужую личную жизнь. Как у королевы, у меня была такая прерогатива, еще и поэтому я старалась этого избегать. Единственное, чего можно было добиться подобным вмешательством, – это настроить человека против себя, и все ради чего? Никакой конечной цели у него не было.
Таким размышлениям я предавалась одним майским утром, хмуро сидя за письменным столом, когда ко мне подошла Марджори.
– Ваше величество, у меня важные новости. – Она дождалась, когда я вскину на нее глаза, и лишь тогда сказала: – Фрэнсис Уолсингем вышла замуж за графа Эссекса.
– Что? – только и смогла произнести я и потом: – Когда?
– Предположительно, хотя наверняка я утверждать не могу, они поженились практически сразу или даже еще до того, как умер Уолсингем.
– Тайком!
А она оказалась умненькой девушкой. Умнее, чем я считала.
Однако мое первоначальное мнение никак не изменилось. Она не будет с ним счастлива. Эссексу нужна рядом пылкая и сильная женщина, которая уравновешивала бы его. Фрэнсис ему не пара. Меня вдруг обожгло мыслью: а может, он женился на ней потому, что она была вдовой сэра Филипа Сидни, а Сидни завещал свою шпагу Эссексу? Не мог же он на этом основании решить, что обязан, в ветхозаветном духе, унаследовать и его жену?
– Это трагедия для них обоих, – сказала я. – Мне нужно поговорить с Эссексом. Пошлите за ним.