О деньгах с Бобом Арон не заговаривал. Из немногих ответов, которые удалось получить, Боб понял, что Арон приехал из Израиля совсем недавно, а невообразимый дом этот – наследство.
Боб посвящал часть своего времени наведению порядка в выделенной ему комнате и – по возможности – в кухне и на террасе, то есть там, куда Арон не считал нужным приходить со своим веником. Смотрел новости и политику на своем ноутбуке, раздавая интернет с телефона. Просматривал сайты в поисках работы, писал письма знакомым редакторам. Свободного времени все равно оставалось до черта. Потеряв надежду разговорить хозяина, Боб перестал обращаться к Арону даже по бытовым поводам. Ладно, думал Боб, в конце концов, без общения с чокнутыми репатриантами можно обойтись. Можно некоторое время питаться рисом и макаронами. А потом можно что-то придумать, потом даже придется что-то придумать. И Боб думал. Впервые за несколько лет у него появилось время поразмышлять о своей собственной жизни – и о прошлой, и о будущей. Он получил возможность осмотреться – любимое словечко Арона.
Про будущее думать было тревожно. Раньше он глушил такие мысли работой, а работы было много. Кучу времени отнимали радиопередачи, он готовил материалы и тексты всегда сам, без редакторов. Работы в храме тоже хватало – пока Боб не разочаровался в ее результатах. Были еще расследования по заказу и расследования самостоятельные, когда в ходе разработки темы вдруг понимаешь: вот здесь можно, приложив усилия, немного поправить косяки мироздания… Времени на рефлексию не было абсолютно, и Боб был почти счастлив. Это была эйфория больного, очнувшегося после наркоза, который еще не осознал, что жить отныне придется с ампутированными ногами.
Последние лет пять Боб чувствовал себя серфером, оседлавшим огромную волну, желанную, но и опасную. Брызги в лицо, скорость растет, восторженная публика на берегу ждет, когда волна обрушится на маленького человечка… Но волна уже под тобой, нужно только крепко стоять на ногах, контролировать ситуацию – и ты победитель.
Все кончилось, и реальность на удивление быстро стала неприятной и пугающей. Вместо алмазных брызг на гребне волны – только монотонный стук бесконечного дождика, только грязная посуда по утрам и серые сумерки вечером, неуют и сырые пыльные углы… Закутанный в сальное одеяло Арон с вечно дымящей своей сигаретой, который время от времени что-то тихо бормотал, оглушительно сморкался или напевал на своем языке, глядя в пустоту, где он очевидно видел что-то, для Боба недоступное. Вот так сходят с ума, думал Боб, и быстро сходят, мне точно хватит недели заточения в одной камере с сумасшедшим соседом… Это вот и есть твое личное персональное дно, говорил Боб себе, теперь осталось только оттолкнуться от него и всплыть.