Лиза приподнялась. Густые волосы небрежно пали на голые ее плечи. Она подняла голову, и в ее больших зеленых глазах блеснули слезы и вдруг крупными каплями скатились на белые щеки. Лиза молча и недвижно заплакала. Верхняя ее покрасневшая губка, что была пухлее нижней и чуть выдавалась вперед, слегка зашевелилась и задергалась от прихлынувшего удушающего рыдания. Ровные и тонкие ее брови изогнулись, поднявшись во внутренних уголках. Все нежное совсем молоденькое ее личико изображало жалость и безутешное страдание, но одновременно же искривленные страданием черты придавали облику девушки невообразимую миловидность и нежность. Изящная и тонкая фигура ее, напоминающая песочные часы, облечена была в почти неощутимую льняную рубашку розоватого оттенка с ажурным белым лифом на тоненьких бретельках и длинным подолом.
Лиза прижала к себе колени и, резко опустив голову, глубоко вздохнула. Далекое раздумье изобразилось в печальных ее глазах. Она медленно начала поглаживать покрасневшее лицо то прижимая белые ладони к губам, то хватаясь за голову, напрягая изящные пальцы, словно ей некуда было спрятать руки, словно не находила она места самой себе. Вдруг вне комнаты послышались чьи-то голоса, и Лиза, словно испуганная синица, подняла плечи, пытаясь спрятать в них голову. Ее странно-милые губы неслышно стали произносить слова молитвы. Слезы вдруг просохли, и девушка прислушалась. Стихло. Лиза откинулась на подушку, и из глаз ее вновь хлынули слезы. Она повернулась на бок и, глядя в окно, размышляла о всех происходящих с нею событиях и последних прожитых днях…
Лиза представила родное село Боголюбово. Здесь, совсем недалеко от Владимира, она родилась и выросла. Любимое и родное Боголюбово навсегда засело в сердце Лизы вместе с воспоминаниями и детством. Более двух лет девушка не возвращалась домой, но все равно отчетливо помнила она каждую его улочку и домик. По краям улиц росли тополя и осинки, по тротуарам насажены цветы и кусты сирени. Простые деревянные домики были огорожены невысокими заборчиками, за которыми без труда можно было разглядеть крылечки и лающих собак, что непрестанно охраняют вход в жилище дорогих хозяев.
Дом Лизы, ничем не приметный и крошечный, находился на самом краю села, там же располагалась и местная церковь, куда каждое воскресение девушка ходила вместе с родителями. Каждый воскресный день казался, тогда еще маленькой Лизе, праздником. Без труда она просыпалась и спешила нарядиться к службе. И сколько было восторга и счастья в наивных детских глазах, когда ее крошечные ножки в белых туфельках с бабочками переступали порог церкви. С улыбкой на странных утиных губках она пела христианские гимны, поглядывая на рядом сидящую мать. Казалось, не может быть ничего более искреннего, чем пение этой маленькой девочки, произносящей по памяти слова любимых гимнов. Однако же сколько серьезности было в детском личике Лизы, когда она вставала на молитву в конце службы. Она не умела притворяться, но искренно смеялась и плакала, радовалась и огорчалась.