«-Пришло время», – сказала она, и голос ее был похож на скрип двери в заброшенной усыпальнице.
Потом шагнула в пропасть. А далеко внизу, в глубине, что-то зашевелилось. Что-то с зубами длиннее вечности. Лестница гнулась под ее весом, как хрящ под лезвием ножа. Каждая ступень оставляла на ее ступнях шрамы-символы, которые тут же начинали дымиться, впитываясь в плоть. Воздух густел, превращаясь в сироп из предсмертных стонов. Она спускалась вглубь, но чувствовала—это не падение, а перерождение. Как если бы ее тело разбирали на части, чтобы собрать заново, вставив между костей страницы запретных гимнов. Внизу тьма зашевелилась. Сначала она приняла это за иллюзию—глаза здесь лгали чаще, чем язык священника. Но нет: стены Чрева пульсировали, обнажая прожилки мерцающей синевы. Они бились в ритме, от которого зубы скрипели, пытаясь перемолоть собственные корни. А между ними—фигуры. Застывшие, как насекомые в янтаре, но живые. Очень живые. Один из них повернул голову. Человек? Нет. Чудовище? Тоже нет. Это было нечто вроде незаконченной иконы—очертания тела, лица, рук, но все расплывчатое, будто художник стер детали тряпкой, смоченной в желчи. Его рот открылся, и Еретица услышала… Не звук. Вкус. Медный привкус страха на языке, жжение гноя в ноздрях, чесотку под кожей, будто кто-то выводил иглой надпись: «ТЫ НЕ ДОЛЖНА ВИДЕТЬ».
–Я уже видела, – прошептала она, и язык ее обуглился от слов.
Существо рассыпалось в прах, но его смех остался—вибрирующий гул в костях. Она шла дальше, а Чрево раскрывалось перед ней, как цветок из жил и слизи. Теперь она различала структуру—это был не тоннель, а горло. Миндалины из обсидиана дрожали по бокам, цепляясь за нее волосками-спорами. Где-то в глубине булькало, и с каждым звуком руны на ее коже меняли цвет. Алый. Фиолетовый. Цвет вороной крови под луной. И тогда она увидела. Оно висело в центре, огромное, как падшая звезда, но лишенное формы. То пульсирующий шар из щупалец, то клубок спиралей, режущих пространство как ножницы пергамент. Его поверхность была покрыта… нет, не глазами. Зеркалами. Миллиардами осколков, в каждом из которых отражалась она сама—но иная. В одном—скелет, обтянутый кожей из молитв. В другом—демон с крыльями из детских костей. В третьем—богиня с пустотой вместо лица.
–Дитя Прорыва, – прорычало(запело/заплакало) Оно, и Еретица упала на колени, потому что ее кости вдруг вспомнили, что когда-то были прахом. – Ты пришла оплатить долг плотью.