Максим Павлович между тем продолжал:
– Пересказ известных цитат и работ наших историков и славянистов мне не нужен. Я их и так знаю. Необходимо добавить то, что они упустили или не знали. Сейчас у нас перестройка, гласность, открытость. Многие источники стали доступны. Сходите, пообщайтесь с носителями традиции, лучше со студентами богословского вуза или семинаристом вашего возраста, легче друг друга поймете…
Тут он поднял на Петра пронзительные, недовольные ярко-голубые глаза.
– Как они видят вот это вот, что вы тут написали. Наверняка кто-то занимается подобного рода вопросами, только изнутри традиции. Тема литургического времени все-таки не абстрактный конструкт, поэтому она смотрится неполно в отрыве от общего религиозно-философского контекста.
Максим Павлович поправил очки указательным пальцем.
– Кстати, преподаватели нашего университета, – и сделал неопределенный жест в сторону, – читают циклы лекций, на которые ходят студенты-богословы. Это вам подсказка, где искать сих диковинных зверей.
***
Петр плелся по серому коридору, размышляя, как не повезло ему с научруком. Источники, понимаешь, стали доступны… Вот и копался бы в них сам, в этих источниках! Что тут добавлять? Кандидатскую, что ли, из курсовой делать?
Нет, найти упомянутого богослова проблемой как раз-таки не было, Петр и без Максима Павловича знал, где водятся эти «звери», слава о которых гуляла по всему университету. Но будет ли толк? В последнем он не был уверен. «Звери», на его взгляд, на знатоков истории и философии своей Церкви не особо походили. Хорошо, если читали хоть что-то, а не только иконы целовали.
***
В понимании Петра, семинарист представлял собой или совсем дремуче-берестяное окающее существо, или – второй вариант – утонченно-замоленного странного парня в средневековом балахоне, как в клипе Enigma «Sadeness». Никита не соответствовал ни одному из образов. На вид лет двадцати пяти, но, как позже узнал Петр, на самом деле ему не было и семнадцати. Богослов выглядел старше. Его порекомендовал общий знакомый, с которым Петр столкнулся на каком-то «настоящем» студенческом «чаепитии» – это когда просыпаешься не просто в неизвестном месте с незнакомыми тебе людьми, не имея ни малейшего понятия, как здесь очутился, но даже не представляешь, как это место назвать.