Вдруг зеркало треснуло от края в край. Амальгаму мигом затянуло в черный, и в этот избыточно-черный Шепелева позвало. Он уже было хотел прыгнуть в возникшую вдруг дыру, но моргнул раз, другой… Зеркало висело на месте. Целое.
Он плеснул холодной воды на лицо. Потом тщательно высушил руки под горячей струей воздуха.
Может все-таки неправильные вопросы он задает?
А начать надо с самого начала. С самого первого вопроса. Почему все-таки вернулось только двое из шести?
*
Сел в кресло, потянулся, крутанулся. Прекрасное кресло – черная кожа, регулируемая спинка, спецзаказ из Чехословакии. Спецзаказ для спецлабы.
Захотел чаю, крепкого, черного чая с лимоном и уже было крикнул Валечку, секретаря, но вспомнил вовремя, что никого нет, все в городке, и Валечка, поди-ка, режет сейчас селедку или шинкует картошку. Чаю захотелось еще больше, и не просто чаю, а с чем-нибудь весомым, например с бутербродами. С маслом и колбасой. Но вставать было лень. Спецкресло по спецзаказу – не хочется вставать.
Шепелев придвинул к себе папку. Здесь только общая информация. Потому что папок этих – ставить некуда. И если задавать вопросики, то до прилета вертолета он только тут что-то найдет. Что-то новое.
Достал из папки шесть фотокарточек. Две положил перед собой.
Итак, почему из шести вернулось только двое?
Нет, не так. Почему вообще кто-то вернулся? Опять не так, они и должны были вернуться, без всяких почему. Конечно, всего не предусмотришь. Космос не игрушка. Но почему на год и восемь месяцев раньше срока? По всем расчетам они еще должны быть на орбите Сатурна. Это, конечно, если все идет по плану. А что у них? А у них на подлете к Энцеладу пропала связь. Исчез сигнал. Авария? Была маленькая надежда, что это просто связь, а все остальное в штатном режиме, работает как надо. Надеялись, что они вернутся.
Надеялись. А они и вернулись, но только на один год и восемь месяцев раньше срока, что даже физически невозможно. Физически!
Шепелев придвинул две фотокарточки к себе поближе.
Вернулись, но не все. Только эти двое.
Ну как двое? Можно сказать полтора.
Шепелев взял одну из карточек в руки. Широкое лицо, добрые глаза, мудрые складки на лбу – этакий папин друг. Папин друг из детства, добрый дядюшка.
Он же бортинженер Кузовлев – половина от человека. Это если физически посмотреть. Ноги у него срезаны по самый зад. При этом ни следа от операции, и даже маленького шовчика нет – ровная, идеальная кожа. Как будто и не было у бортинженера Кузовлева никогда ног. Не предусмотрено. Но Шепелев точно знал – были, были ноги. Он с этим бортинженером на охоту ходил, на перепела. И ходил бортинженер бодро, на своих двоих, да так, что Шепелев еле поспевал.