– А дитя зачем? – спросил Шепелев. Не то чтобы это его действительно интересовало, он вообще был непривычно апатичен последнее время, скорее хотелось как-то нарушить это благостное чаепитие. Комиссий и прочего начальства по поводу внепланового возвращения челнока с Сатурна уже приезжало столько, что он привык. И особистов всяких повидал. Наелся, спасибо.
– Материнское чувство, – ответил светлобровый.
– Так это дочь, – понял Шепелев. – Ее дочь.
Он внимательно посмотрел на девочку. Никакого сходства с той яркой красоткой, что сидит в стеклянной клетке. Разве что с блеклой дамочкой на фотографии из папки. Значит, это дочь Аглаи Королевой. Той, Аглаи Королевой, которая улетела к Сатурну, а вот той ли, что вернулась? Опять вопросы. У Шепелева разболелась голова. Он даже подумал, что хорошо бы его тоже отпустили в городок, как и остальных, и он с удовольствием бы уже остограмился в ожидании Новогодней ночи, да под селедочку, да с лучком и под маслицем.
– Догада, – ухмыльнулся светлобровый. Он из них старший, решил Шепелев.
…Когда капсула с вернувшимися приземлилась в казахстанской степи, спасательный отряд обнаружил внутри только двоих из шести, улетевших с научно-исследовательской миссией к спутнику Сатурна. Энцелад – самый лакомый кусочек из всей плеяды спутников окольцованной планеты. Там должна быть вода, а где вода – там жизнь. Это тебе любой советский школьник скажет. Даже двоечник.
Итак. В спасательной капсуле вернулось только двое. Утративший разум и способность ходить бортинженер Кузовлев, и неожиданно похорошевшая, но замкнувшаяся в себе биохимик Королева. Куда делись остальные члены экипажа —неизвестно. Никаких следов. Все записи, ячейки памяти и черные ящики чисты, как первый снег.
Молчание Королевой сначала списали на постшоковое состояние. Но время шло, вопросы множились, а ответов не воспоследовало. Королева молчала и улыбалась. Она никак не реагировала на внешние раздражители. Все биологические показатели пребывали в норме. Рентген, МРТ, УЗИ. Куча исследований. Заботливо и чуть ли не каждый день, как члену Политбюро. Никаких патологий. Никаких странностей, кроме одной.
Вернее, двух, одна из которых скорее вкусовщина, но все-таки – неожиданную красоту космонавта Королевой отмечал не только Шепелев. Даже товарищ Громов, у которого скорее всего точно нет сердца, и даже вот товарищи из особого отдела.