Ее волосы были выкрашены в такой плоский синий цвет, а челка выстрижена так квадратно, что доктору особа напомнила автобус, въезжающий в депо. Круглые, испуганные глаза подчеркивали это сходство.
Доктора звали Сашей, но чаще – просто «доктором». Вместо того чтобы представиться, он сказал:
– У нас стучаться принято.
Возможно, потому его и звали «доктор», что вот так он и здоровался.
Ната подошла к столу, за которым сидел доктор, и постучала по столешнице три раза. Сказала:
– Здравствуйте.
Особа больше не напоминала автобус. Теперь она, по мнению доктора, походила на синеволосую дуру. Для подростка у нее был слишком самоуверенный рот и слишком много взрослых линий на лице. Для взрослой – очевидно, не хватало ума. Кто в тридцать лет красится в синий? Кто носит челку вместе с первыми морщинами?
Дура.
Доктор указал на переноску, затем – на шейное украшение Наты, похожее на ошейник.
– Кто кого привел? Кого лечим?
Придумывая новые колкости, доктор крутил в пальцах ручку. Ната подумала, что на руках его – не волосы, а шерсть, и руки эти совсем не сочетаются с тонким, нежным, гладко выбритым лицом.
– Я ветеринар, не психиатр. Если, по-вашему, вы чей-то питомец, это, знаете, не ко мне.
Еще, думала Ната, он наверняка считает свои глаза серыми, а ведь они зеленые.
– Меня предупреждали, – ответила Наташа, – что вы хам. И людей не любите – по крайней мере, очень стараетесь. Но все, что в чешуе, в шипах, в броне, в иголках – любите. И лечите отменно.
– Лучше всех в городе. – Доктор блеснул очками, прямо как в рекламе. – И я не хам, – добавил он, спохватившись.
– Тогда спасите его, – попросила Ната.
И открыла переноску.
– Что это?
Доктор посмотрел на Нату – и почувствовал новый оттенок собственных глаз. Ему показалось, что он в Изумрудном городе, что стекла его очков стали нежно-зелеными. Спустя секунды это ощущение прошло, но после – даже спустя годы – возвращалось не раз.
– Кто, – сказала Ната.
– Что?
– Не что, а кто.
– Кто это?
Доктор раздражался. Ему хотелось бы найти для Наты еще гадостей за ее учительский тон, но не мог, по крайней мере пока.
Он стоял на одном колене, как рыцарь, перед открытой переноской. Из него словно бы вычли двадцать лет: счистили броню, шипы, колючки – все, что доктор так старательно растил все эти годы.
Думал – броненосец. Оказалось – ананас.