– Нет-нет, Люба! Это точно было кино! И меня оно так же перепугало, как и тебя. Я после трясся за здоровье нашего кота и проверял его шкуру каждое утро, нет ли ран или порезов. А ещё вдоль да поперёк исследовал все плинтуса в квартире, и те дыры, что нашёл, позатыкал всякой дрянью в надежде, что злобное чувырло к моей семье не подберётся!
– Слушай, а как тебе удалось не заорать от вида бесноватой куклы под кроватью?
– Говорил же – моргать боялся! Какой там заорать! Проснулись бы родители и долго ругались, что спать им не даю. А им на работу спозаранку топать. Русланка бы разревелась, Арон, возможно, тумака б отвесил! Кто о семье думать будет? Вот я молчал и трясся. Мне малому на хрень невидимую постоянно везло. При тебе кошки хоть раз на пустой проём или угол шипели?
– Не-а.
– При мне – часто. И обязательно мохнатых корёжило, когда я в хате один торчал. Не дай Бог с таким столкнуться! Животное дыбом корчится, орёт, лупетки в пустоту таращит, а ты никого не видишь, но пипец как дрейфишь! Короче, глаза у меня большие не по природе, а от удивительных впечатлений!
Люба, расчувствовавшись, рванула к нему и крепко поцеловала. Юноша не ожидал, но ответил. Оба опустились на одеяло и минут десять занимались только друг другом.
– Везло тебе в детстве на барабашек! И после этих «чудес» вы всей семьей ещё и в дом бабы Ганны заселились! – произнесла Поспелова, когда нацеловалась вдоволь. – Надеюсь, хоть с клятой старухой не сталкивался?
Ибрагимов непроизвольно отвёл взгляд, и она тут же смекнула:
– Видел?!.. Твою ж мать!!!
– Чего кричишь?! – шикнул отличник. – Я не заморачиваюсь. Один раз увидел сморщенную мартышку в зале…
– Как она выглядела?! – перебила нетерпеливая школьница.
– Как-как?!.. Как человек. Серая будто… Дело не в том, что я видел, а в том, что почувствовал. Я топал мимо гостиной к себе в комнату и вдруг понял, что что-то не так. Словно рядом есть нечто глубоко постороннее, даже не человеческое. Башку повернул, а там она. Висит между кресел в воздухе. Бабка не была прозрачной, скорее, тусклой.
– Она что-то говорила?!
– Ничего. Мне показалось, что бывшая хозяйка не в силах вообще была заговорить. Ганна просто смотрела.
– Недовольная?
– Не совсем. Обречённая будто. Словно у неё выхода нет и не будет. Я от шока обернулся назад в надежде увидеть, что не один в этой части дома топчусь, потом снова между кресел глянул – Ганна испарилась. У меня, знаешь, остались не воспоминания, а, скорее, эмоции. Чувства свои я тогда запомнил. Потом на кухне с ней столкнулся. Бабка в углу под потолком висела и опять тупо таращилась, затем исчезла. Жутко, гадко – и всё. Мебель не двигалась, посуда не летала, манатки не пропадали, коты не шипели.