– Что это с воздухом? – вместо ответа выдохнул он. – Всё кривится вокруг… Даже кружится голова…
– Кри-вит-ся?! – переспросила она, вглядываясь в него. И вдруг, точно сдерживая испуганный вскрик, прикрыла ладошкой рот. В синих глазах плеснулся ужас.
– Серёженька, – прошептала она. – Прошу тебя, послушай меня! Я, кажется, знаю, что случилось с тобой. Всё можно исправить, только прошу, прошу, спокойно послушай меня!
Он с усилием преодолел непонятное ему самому раздражение и кивнул.
Ася как-то странно, вздрогнув, огляделась вокруг и прошептала:
– Это – гизлы! – выговорив страшное слово, девочка перевела дыхание и заговорила быстро-быстро, точно боялась, что её прервут: – Понимаешь, ты отказал крестьянке, просившей о хлебе, пожалел и обманул, это грех, – ты только не обижайся, это ведь правда, – твоя совесть перестала быть чистой – и гизлы получили власть над тобой! Помнишь, хранитель нам говорил, что видел голову гизла как кривящуюся пустоту? Это их ты видишь сейчас! Они вокруг! Это они мешают тебе идти, забирают силы и внушают и раздражение, и недобрые мысли. Разве ты не видишь?! Ты перестаёшь быть самим собой!
Сергей огляделся. Воздух по-прежнему двигался и кривился вокруг.
– А ты… это видишь? – хрипло выдавил он, удивляясь на самого себя, ведь он всегда был уверен, что духи – лишь вымысел.
– Вижу, – поёжилась Ася. – Но у меня не кружится голова. Они не причиняют мне зла… Только страшно…
Он понял, что верит ей. И кто бы ни были эти гизлы – духи зла, или кто-то ещё – приходилось поверить, что они действительно есть. И вдруг ему стало невыносимо стыдно за свою жадность и ложь. Как он мог так поступить?!
– Что же делать теперь? – мучительно заливаясь краской, беспомощно спросил он у Аси.
– Надо вернуться, – решительно сказала она. – Надо отдать этой женщине хлеб и попросить у неё прощения. И… если бы ты мог попросить прощенья у Бога! Тогда совесть снова будет чиста.
– Пойдём, – согласился он, и ему сразу же стало легче. Те как будто отступили подальше. И тогда он сказал: – Но сначала… прости меня ты. Я тебе нагрубил, я виноват. Знаешь, я сам не знал, что говорил.
– Бог простит! – радостно ответила Ася, и мальчику показалось, что вокруг прибавилось света. И появились силы идти. Идти назад.
Оранжевое солнце медленно опускалось за горизонт, когда дети снова вошли в деревню. Они направились прямо к крайнему дому и вошли в открытую дверь. Крестьянка лежала на лавке, обнимая спящую дочь. Увидев нежданных гостей, она с усилием села, без слов, огромными, угасающими глазами взглянула на них. Сергей подошёл, молча достал из мешка оставшуюся половину буханки и протянул её ей. Говорить он не мог, горло перехватило от жалости и стыда. Она приняла этот хлеб как драгоценность, встала и молча поклонилась ему.