– Привет, Да. Твоя жена не просто купила корову, она теперь сестра‑хозяйка у двух нищих. Может, прошлые грехи?
Я не стала слушать ее излияния. Повернувшись к Алексию, я попросила:
– Сгоняй за лепешками. Там крестьяне продают внизу, у входа в монастырь,
Алексий понимающе кивнул и быстро вышел. Как только его фигура скрылась за поворотом, я накинулась на Алку:
– Слушай, милая, это по твоей милости мы здесь – сопровождаем тебя в твоем путешествии. И эти люди не случайно оказались на нашем пути.
Алка молчала. Потом, словно выдавливая слова, тихо сказала:
– На твоем пути было много людей, но ты не возилась с ними, как с этой старухой.
– У меня такое чувство, что я когда‑то знала эту женщину…
16
Ровно в полдень к калитке нашего временного пристанища подошел молодой монах с умными живыми глазами. Мы уже чувствовали себя как дома, не обращая никакого внимания на толпы туристов и паломников, которые стаями кружили возле странного места и фотографировали двух белых дамочек, ведущих нехитрое хозяйство в тибетской хижине, и молодого светловолосого европеоида, который старательно доил корову и время от времени таскал ей траву и свежие ветки. Монах окинул взглядом все это безобразие и что‑то крикнул мальчику в одежде послушника. Тот метнулся обратно к монастырю и вскоре привел другого монаха, постарше. Между этими двумя завязалась громкая перепалка. Я попробовала оторвать Алексия от коровы:
– Чего это они так возбудились?
– Боятся, что вы тут зарабатывать начнете.
– А что, это возможно?
– Говорят, что место бойкое. Старухе его выделили за особые заслуги, а у вас никаких таких заслуг нет, вот и хотят вас отсюда выгнать.
– Скажи, пусть поставят дежурного, который проследит, что у нас тут одни расходы, никаких доходов,
– Это не поможет.
– Почему?
– Знаю я этих монахов! Скажет, что доходы есть, если только мы не дадим ему хороших отступных.
– Насколько хороших?
– Думаю, долларов пятьсот, не меньше.
– Договоримся,
Алка, молчаливо наблюдавшая за нами, решила вмешаться:
– Вложения обязательны?
Я пожала плечами, но ничего объяснять не стала.
– Думаю, что к вечеру старуха совсем оправится, она уже встает. Мальчик еще слаб, но тоже идет на поправку. Так что скоро твои мучения кончатся, и мы сможем наконец поехать в отель.
Монахи спорили, не обращая на нас никакого внимания, как вдруг раздался резкий крик на непонятном мне языке.