Мишель с интересом повернулась назад. Из нас двоих кому-то нужно было наслаждаться этим моментом. Молодой парень в зеленом костюме приветствовал публику, вводил в курс дела – что конкретно ждало нас этим вечером, и кроме того, что придется участвовать, как единое звено вместе с подругой от нашего столика, я не услышала.
Я сразу обозначила Мише, что участвовать не стану. Она лишь пожала плечами, отвечая на это: «Ну что ж поделать».
Так вечер и прошел. Подруга заполняла бланк, который ведущий раздал в самом начале, отвечала максимально стараясь, и прыгала на месте от счастья, когда эти ответы оказывались верными. Я провела это время в телефоне, время от времени находя возможность перекинуться парой слов с Мишель. Дельного диалога на время программы у нас так и не вышло, я потеряла подругу, как только ведущий стал говорить в микрофон. Я не возникала, не пыталась одернуть Мишу, не выдавала свое разочарование. Мы были абсолютно разными, и ей, как очень активной и слегка впечатлительной девушке, что-то подобное нравилось.
– Спасибо за этот вечер, друзья, вы потрясающие! – говорил ведущий. – До скорых встреч.
Аплодисменты заполнили зал. Многие уже были пьяны и раскрепощены, одни уходили сразу после развлекательной программы, другие же вставали со своих мест, заполняя импровизационный танцпол. Я допивала свой третий Лонг-Айленд, когда Мишель вдруг тоже встала со своего места, протягивая мне руку.
– Пошли потанцуем.
– Иди без меня, – я мягко улыбнулась, чтобы она не подумала, что я могла быть недовольной.
Она не стала уговаривать, ушла одна.
Я скатилась по дивану чуть вниз, облокотившись головой на спинку, и наблюдала за людьми. Контингент присутствующих здесь казался абсолютно разным; молодые девушки и парни, взрослые мужчины, женщины за тридцать, и каждый из них находил себе место в этом шумном заведении.
Лонг-Айленд кончался. Я подозвала официанта, снова заказывая коктейль в двойном количестве. И после этого вновь осмотрела находящихся в баре. Мой взгляд остановился на знакомом мне парне, что стоял поодаль от танцующих. С бокалом в руке он беседовал с парнем напротив себя, время от времени даже кивал на его речи, но сам не проронил ни слова. На нем не было привычного мне костюма, на замену ему я видела бежевую футболку, что прекрасно открывала накаченные руки, и темно-серые брючные штаны. На правой руке, в которой он держал бокал с напитком, красовались механические часы, а выше них – серебряная цепочка, переливающаяся на свете от стробоскоп. Его каштановые волосы, обычно убранные назад, спадали на лоб, и сейчас он мне казался особенно красивым. От его глубокого, проницательного взгляда я впадала в оцепенение даже находясь вдали.