Да только отец не видел в моем увлечении ничего хорошего, тормозил финансирование и запрещал эксперименты, мол, неоправданный риск и неподходящее дело для старшего наследника. Королю было все равно, что я на это отдал много лет своей жизни. Плевал он на то, что для меня это важно! Папа считал, что нужно развивать спящий магический дар, а еще лучше экономикой заниматься, политикой увлекаться и прислушиваться к живым людям, а не мертвым безделушкам. Он ни разу за все время работы завода не похвалил мои изобретения, все посмеивался, что я веду себя не как будущий король, а как избалованный мальчишка, которому не хватает цацек. Даже не пришел, когда мы с Яликом запускали первый рианцевый двигатель. Дорогая штука вышла, но оно того стоило. Теперь я уверен, что смогу перелететь в другой мир, осталось малое: испытать на людях. Если попаданцы к нам прилетают пачками, значит, есть куда лететь, и мир намного больше, чем мы думаем.
Хотя для королевства – это пустое, конечно, ненужное. Такими штуками только перед девушками щеголять по мнению отца, больше никто и не оценит, ведь магия, которой достаточно в каждом городе, умеет и перемещать, и лечить, и стрелять… Зачем кританцам технические, безумно дорогие механизмы, которыми еще и управлять сложно? Этому много лет учиться нужно, материалы искать, магию тратить на артефакты и зарядные устройства… А для бедняков и пустых такие вещи все равно заоблачно дорогие и недоступные.
– Орин, бережней! – буркнул я, обращаясь к молодому вознице в кабине за стеклом. Колесницу слегка качнуло на повороте, а меня при остановке от рывка бросило на панель.
Кучер оглянулся через плечо и, сдержанно улыбнувшись, кивнул.
– Приехали, ин-тэ! – уведомил он. – Осторожней, народу в академии сегодня много. Еще затопчут будущего короля, – и снова эта улыбочка наискось.
– Ничего, прорвемся. – Его колкие шуточки мне всегда нравились. Никто, кроме Орина и Ялика, не смел так дерзить ин-тэ, поэтому я не разозлился, а лишь хохотнул: – Это всего лишь нежные девчонки, будет лишний повод их потискать.
Орин, оскалившись, пригладил ладонью черные волосы, стянутые в хвост на широкой спине, и ловко, несмотря на большой рост, соскочил с подножки, чтобы открыть мою дверь.
Я ступил наружу и опешил. Какое великолепие! Сколько прекрасных творений здесь собралось! Папа знал, куда меня отправлять. Глаза разбегались.