К слову сказать, писатель любил именно окраины, за свою неторопливость и относительную тишину – за всё то, что отличает окраины от бурлящих центральных районов.
Позывов поработать не возникало, и Авдей с головой погрузился в приготовление ужина. Из минимального набора добытых продуктов он всякий раз изобретал какое-то новое блюдо. Возможно, все его творческие ресурсы уходили именно на это, а не выливались на «бумагу» монитора. Но в столь животрепещущей потребности насытиться пищей не только физиологически, но и с эстетическим удовольствием, он не мог себе отказать. Крайности и ограничения в таком важном процессе, как, собственно, и во всём другом, он не любил. Туманов не хотел бездумно поглощать просто яичницу или жареную картошку, а желал вкушать «изысканные кушанья», наслаждаясь пусть и не вкусовыми качествами (его кулинарные способности, честно говоря, были совершенно никудышными), а их необычным видом и названием.
Словно заправский ресторанный повар Авдей с усердием вырезал из приготовленных продуктов либо бесхитростные кубики и треугольники в духе супрематизма, либо замысловатые фигурки, мысленно погружаясь в поиски более сложных абстрактных конфигураций, и затейливо раскладывал их на огромной тарелке. Затем украшал блюдо разнообразными ингредиентами, причём не всегда съедобными. Его в большей степени привлекала визуальная эстетика. Он считал: то, что он ест, должно выглядеть максимально привлекательно.
Конечно, это правило не распространялось на «темные» периоды, когда он жил впроголодь и был рад каждой хлебной крошке.
Вот и сейчас он увлеченно конструировал новое блюдо.
Когда он дошел до самого ответственного момента – постройки маленькой пирамиды из длинных кусочков моркови и одновременного придумывания вычурного названия своего кулинарного шедевра, его вниманием наглым образом завладела из ряда вон выходящая странность.
Неожиданно из-под кухонного гарнитура выскочила мышь. Она жалобно запищала и, перевернувшись на спину, конвульсивно задергала лапками. Вскоре она затихла…
«Хрень какая-то», – со злостью выдохнул Туманов, нервно передернувшись. Писателю пришлось отложить любимое занятие и позаботиться о наведении порядка. Но как только он, вооружившись веником и совком, намеревался избавиться от дохлой мыши, она исчезла. Будто ее вовсе и не было.