– Убирайся к черту!
Скалка его действительно не напугала. Илья решительным шагом направился в мою сторону, зашел за стойку и резко перехватил мое оружие. Он был значительно сильнее меня. Потянув скалку сначала вниз, Илья завел мою руку за спину и больно заломил. Я вскрикнула, но не выпустила ее из рук.
– Пусти, не то сломаю руку, – прорычал он, но я не послушалась и со всей силы ударила его по ноге. – Сука!
Разозлившись окончательно, Илья повернулся к стойке и одной рукой смахнул все, что на ней лежало, включая мою тетрадь. Она упала на пол, распахнувшись на той самой странице, где красовалось его имя как первого подозреваемого в деле Марины Поляковой.
– Что за черт?! – он поднял тетрадь и стал читать мои записи.
– Верни немедленно! – прокричала я, но он никак не отреагировал, тогда я снова замахнулась скалкой и даже была готова его ударить, но не успела. Илья кинулся на меня и перехватил мою руку. От неожиданности я выпустила скалку и теперь была безоружна.
– Поговорим об этом? – Илья махнул перед моим лицом тетрадкой.
– Убирайся!
– И не подумаю! Ты выложишь мне все, если не хочешь неприятностей.
Романов навис надо мной, как гора, и я прикрыла глаза, ожидая, что сейчас последует удар. Но не случилось. Послышался скрип входной двери и звон колокольчика. Кто-то зашел в пекарню. Я распахнула глаза и увидела на пороге Игоря. Уже в следующий момент он был рядом. Илья отступил от меня.
– Убери. От нее. Руки, – отчеканил Игорь, заводя меня себе за спину.
– Руки?! – ухмыльнулся Илья и, убрав мою тетрадку под свою куртку, продемонстрировал ладони. – Я ее не трогаю. Да и вообще, мне пора.
– Еще раз увижу тебя рядом с Линой…
– И что?.. Ты мне ничего не сделаешь, – толкнув Игоря в плечо, Илья прошел мимо и как ни в чем ни бывало вышел из пекарни.
Филатов повернулся ко мне, он взял мое лицо в ладони и посмотрел в глаза, словно ища ответа на вопрос, что здесь произошло. Но мой взгляд говорил о другом… о той любви, что жила во мне в юности, а сейчас, пройдя испытание забвением, окрепла с новой силой. Как когда-то раньше все слова потеряли смысл, чувства оказались сильнее любых буквенных символов. Я закрыла глаза и позволила Игорю себя поцеловать.