– Четверо первых детей осенью должны пойти в школу… – рассеянно пояснила Луна.
– И на четверых детей прислали трех учительниц? Почему не четырех? – хмыкнул Мир.
– С каждым годом детей все больше, ты сам знаешь! – Луна вечно злилась, когда не могла найти ответ на поставленный перед ней вопрос. – И еще пять девушек в отдел по связям с общественностью, – продолжила перечислять она.
Мир тяжело вздохнул. Из тридцати человек девять – девочки бесполезных специальностей. Правы геологи!
– О, и еще два новых психолога!
– Ну да, старые-то не вывозят, – буркнул Мир, у которого совершенно испортилось настроение.
– А я вот рад девочкам из отдела по связям с общественностью! – вмешался Астер.
– Не сомневаюсь, что ты рад девочкам. – Нахмурилась Луна.
– Не превращайся в сварливую супружницу! Тебе это не к лицу, – осадил ее Астер и пояснил: – Наконец-то каждому из нас уделят должное внимание! А то про миссию нашу говорят, а вот вечной персональной славой что-то и не пахнет! Хотя, что я тебе рассказываю? – Он покосился на Мира. – Вы, коммунисты, тащиться же должны от того, как нас всех объединяют и уравнивают.
Мир закатил глаза. Астер знал, как его раздражают шуточки про красную угрозу и коммунизм, и будто бы специально вечно приплетал их. В личных делах парней значилось всего одно нарушение – драка. В первый год пребывания на Марсе. Астер дошутился про коммунистов, и Мир ему врезал. Начальство отнеслось к драке поразительно спокойно: в первый год многие начали сходить с ума. В действительности, ведь далеко не все понимали, на что именно подписываются, покидая Землю.
– Ладно, звезда моего небосклона, – Луна похлопала мужа по макушке, – пойдем-ка обратно в медицинский отсек, тебе отгул не просто так выписали.
Мир остался в одиночестве. Ему не хотелось играть в обычную жизнь. Ему не хотелось сводить все к земной рутине. Ему хотелось бороздить бескрайний космос вместе с Воей.
– Профессор Хейвард! – Люси распахнула дверь кабинета начальника, отчаявшись достучаться до него.
Старый профессор Хейвард вздрогнул и проснулся. В последнее время он перестал ездить домой и ночевал в своем кабинете. Со сном у него уже давно были проблемы, а здесь еще, видно, что-то старческое… По ночам Николас Хейвард пытался работать – пусть уже долгие годы не мог придумать ничего интересного, – а днем то и дело засыпал прямо за столом.