Через седловину, прорезающую хребет, я начал спуск в Новосветское урочище. И вот тут не обошлось без приключений. Торопясь к морю, следуя по ложной тропе, я сбегал по крутому склону все ниже, пока не попал как бы в западню. Я оказался на краю обрыва, нависающего над заливом. С боков – горлышком сужающиеся щебенистые скаты, а вверху, откуда я так беспечно скатился, – крутизна и, словно шарики скользящая, мелкая сыпуха. Я даже было на мгновение отчаялся, но – деваться некуда, на карачках, впиваясь в землю всеми конечностями, пополз наверх.
Новый Свет в те годы не был так наводнен туристами, как сейчас. То был действительно – Парадиз, где можно было в уединении насладиться этим поистине райским местом. Воздух, настоянный на можжевельнике и сосне, смешанный с глубинными озоновыми пластами морских просторов, пьянил и наполнял счастьем. Причудливость скал и морских заливов навевала воображению грезы самого романтического характера. Душа раскрепощалась и погружалась в созерцательное успокоение. Вода бухт и заливов восхищала своей прозрачностью.
И я беспечно наслаждался всем этим, пока не понял, что пришла пора позаботиться о ночлеге. Сейчас в Новом Свете понастроено разного жилья, а тогда стояла лишь пятиэтажка, где жили сотрудники винзавода. Вот около нее я и стал проситься у хозяек на ночлег. Но мне все отказали. Я сначала приуныл, а потом вдруг осенило: «А пойду-ка я ночевать в грот Шаляпина, – я даже обрадовался, – помереть не помру, а зато память какая!». И вот когда стало смеркаться, я по тропе, вьющейся поверх Зеленой бухты, пошел к моему неожиданному пристанищу. Надо сказать, что если у вас нет ни коврика, ни спальника, ни палатки, то грот не самое лучшее место для сна. У меня не было ничего, и я улегся просто на землю. Просыпаясь, я поднимал голову, в ожидании рассвета смотрел из грота на небо, и все светила мне в глаза яркая, словно на парашюте висящая, звезда. Позднее я узнал, что то был Арктур в созвездии Волопаса. Должен с горечью признаться, что ни приведений, ни пугающих своей таинственностью шорохов в гроте той ночью не наблюдалось, и хотя новосветские старожилы утверждают, что летними ночами из грота по-прежнему доносятся октавы чудного баса, я ничего не слышал. Пробираемый утренней свежестью, я проснулся рано. Поднял голову, глянул в сторону моря и увидал двух пограничников. Они шли к Синей бухте. Я поднялся, осмотрел еще раз поразительных размеров зал, представил себе, как вот там справа, в глубине грота, стоял когда-то сам Федор Иванович, постарался услышать наполняющий грот густой бас… и, попрощавшись с приютившей меня пещерой, направился к остановке автобуса. Меня звал к себе Кара-Даг.