Я живу для великого светлого чувства
непричастности к чьей-то великой сатире.
Синий свет
У света синие глаза –
как лазурит, как бирюза.
как небо ангелов, как снег,
как Млечный Путь, как оберег.
У синих глаз душа – хрусталь
и мысли – тонкая вуаль,
и тишина на глубине.
Душе уютно в тишине.
У тишины свет синих искр
рассыпчат и правдиво быстр.
И нет честнее тишины,
чем синий свет из глубины.
Пой, живи и здравствуй!
Сколько лет до зимы? День? Столетие? Два?
Хлещет дождь из весны, засучив рукава.
Хмуро небо лежит на плечах у судьбы.
Сколько лет до зимы? Два столетья борьбы.
А сегодня оттаяло сердце, и вот
голубым уж расцвечен судьбы небосвод.
Кот у ног развалился, как барин; «фьють-фьють»
напевает синичка изящно, чуть-чуть.
И живи себе, милый, и здравствуй, и будь!
Напевает синичка изящно, чуть-чуть.
Мы не птахи; однако, в руках у судьбы
иногда напеваем беззвучно, увы.
Храм истины
Я за истиной пришёл.
В храме был учитель.
Он тропу бесстрастно мёл,
дум освободитель.
– Я хочу найти ответ
на свои вопросы.
– У меня ответов нет.
(поливает розы).
– Так хотя бы намекни,
где ключи от рая?
– Рай – в душе, другого нет.
(розы поливает).
– Почему же о тебе
говорят: «Учитель»?
В чём твой главный инструмент?
Отвечай, целитель!
– Видишь, вновь в моём саду
расцветают розы,
карп резвится на пруду,
шелестят стрекозы…
– Это мелочи, а я
говорю о главном.
– Вон дорога у ручья
заросла бесславно.
Это твой Великий Путь -
узкий и широкий.
Нам себя не обмануть,
друг мой одинокий.
Шествуй сердцем и умом
узко и широко,
мимо плевел, сквозь Содом,
близко и далёко.
Как устанешь уставать,
прилетят стрекозы.
Разбивай свой дивный сад
у ручья для розы.
Гюрза
Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты,
о чём твои усилья и мечты,
и поиск справедливости, и страх,
и вкус бессильной злобы на губах.
Чем травишь ты пространство и людей,
в котором каждый – изверг и злодей?
Ты травишь их собой, и это мне
читаемо, как «истина – в вине».
А зла бы поубавилось в разы,
когда б таких, кто ядом от гюрзы
всех поливает рьяно день и ночь,
не выпускали в сеть и гнали прочь.
Убийца – тот, а эта – пиранья,
мошенник – этот, та – увы, свинья…
Всё это – ты, и твой ужасный смрад
всех отравляет много лет подряд.
Безначальное
У молчания – безмолвие,
у безмолвия- табу:
аргументы пустословия,
бесполезную борьбу
вновь подвергни осмеянию
и под вишней закопай.
Не подвергнувшись влиянию,