Еще ему хочется курить. Пристрастился же на свою беду, к табаку, к этому наркотику. Завел даже себе моду, как у корифеев, пишущих модные романы. Купил трубку. Трубка и теперь у него в кармане. С ним он никак не хочет расстаться. В людях, он еще стеснялся, курить из трубки. Этим он баловался, когда писал в одиночестве свои статьи и очерки, а для улицы, у него были сигареты.
Забавно иногда наблюдать было за ним.
Но, тут, ничего было поделать. Взрослел он, взрослел с ним и его обиженная сегодня страна.
Время, на его отцовских часах (он ему по окончании школы подарил), пора уже ей показываться на горизонте. А то уже глаза у него устали, всматриваться вдаль и по сторонам. А пока, точно, больше он уже не может сдерживать свой позыв организма, привыкший к табаку. Розы он переложил на левую руку, а с правой рукой, держал сигарету.
На крыльце тут, в это время, чуть распоясался, а и правда, осенний ветер. Шевелил его волосы, мохнатые ресницы. Приходилось после этого промаргивать их, чтобы они не лезли на глаза. Мама тогда еще в деревне, восхищалась с его ресницами. «Ах! Сынок, откуда, откуда у тебя такие мохнатые ресницы? Тебе бы девочкой родиться было. Какой ты у меня…».
Ну, что поделаешь, не давала ему ни на одну минуту покоя мама. Все время она лезла в его голову, где бы он не находился: в аудитории, на летучке в редакции, а тут еще и на этом, в его первом жизни свидании с девушкой. Понять её, конечно, он может. Правда думает она о нем, в день и ночь. А, вот, как облегчить её одиночество, после как ушел из дома папа его, он просто не знал. Конечно же, он всегда думает о своем маме. Почти каждый день. Где бы, он не находился. Сравнивал свои поступки со своей мамой, мысленно спрашивая у нее, как бы она на его месте поступила, сегодняшними риалами. Временами, он говорил, уверяя себя: «Скоро, мама. Скоро я тебя заберу в город». Но ведь, это только, слова были. Понимал ведь он, не глупый же был. Чтобы забрать к себе, свою маму, ему надо будет квартира. А квартиру заработать, по сегодняшним плавающим ценам, человеку, со средней корзиночным пайком, установленным там, говорят, с Москвой, надо работать двадцать лет, или всю жизнь. При этом: ни есть, ни пить, и не иметь никакой одежды. Вот и думай, какой жизнью будет жить он, после университета, если ничего не изменится тут в стране.