Ушел от них он еще не сразу. Посидел со всеми в зале на диване, слушал с урывками последние новости, передаваемые из экрана телевизора. А затем, когда уходил, Марина вышла его провожать на площадку, перед лестницей, как спустится ему вниз.
Маринка шепнула ему, зачем – то оглянувшись на дверь.
– Заметил? Папе ты понравился. Это же хорошо, Володя. А мама, она у нас, не зацикливайся. По жизни, трусиха. Как сказал бы папа: «Высокого мнения она с другими…» Ну, до завтра. В университете встретимся?
Затем, в порыве прижалась к нему, поцеловала ему в губы, стремительно ушла к себе, в квартиру.
*
Оказавшись на улице, он, нигде уже не задерживаясь, сразу отправился к себе в университетское общежитие. Да и время было уже поздно, а ему еще хочется высыпаться; утром предстоял ему участвовать, как всегда, в редакционной летучке, как у них это было принято. После еще ему, бежать в аудиторию – занятие ведь ему никто не отменял. Но то, что он как всегда опоздает, это уже было привычно. Преподаватели на него, как раньше, в начале учебы его, уже не шикали. Знали, он теперь работает и в редакции газете, как полноценный журналист, да он, и предметы хорошо знал. Удивительно, поверить это было трудно, но он везде успевал. Понятно, и кушать ему соответственно надо было вовремя, чтобы не протянуть ноги; но он ведь пока, был здоровый. Не чувствовал усталость. Да и в голове у него сейчас, никаких посторонних мыслей. А то, что там, у Марины услышал, о своем отце, он еще успеет, подумает, для этого ему надо время. А сейчас, что его без толку выкручивать в голове. Они еще у него там, не созрели, не расставлены по полкам в голове. Не дозрел он еще, да и не понимал, как так можно совпасть судьбы отцов его и Марины. Но, а пока: бегом, бегом в общежитие, дошагать, лечь в постель, забыться сном. Если он этого не сделает, свалится от бессилия. А ведь бывало у него на практике, засыпал на ходу, носясь по улицам города, описывая в голове свои очередные статьи, а потом, прибежав домой, торопливо строчил это на бумаге.
Его отвлек от бесконечных дум, проскочивший шумно по дороге, мимо него машины. Он обдал ему гаревом, шумом, проехал, скрываясь из его обзора, в ночном, плохо освещенном городе. А по тротуару, по которому он шел, дыша ночную прохладу, навстречу еще, вереницей шли люди: молодежь, и запоздалые бомжи, с баулами, торопящие к своим канализационным люкам – лежакам ночлежкам. Ему некогда рассматривать их, уходящих мимо него никуда, да они ему сейчас и не интересны. Он был занят сейчас, только одной думой, недоумевал, без конца спрашивал себя: «Как могло быть такое, что его отец знал эту семью?» Он ему никогда не рассказывал, как жил до мамы, до него. Отец, когда он еще школьником был, рано уходил из дома, а если и дома находился он, его всегда одергивал. «Не видишь, ты меня мешаешь. Отчеты у меня. Дай чуть посидеть мне за столом одному». Был он, как те коммунисты страны, мечтающие построить Маниловские мосты по Гоголю.