Если бы он, а и правда, был художником, он бы её нарисовал похожую на картине Леонардо да Винчи, как Моно Лизу. И правда, она страшно была похожа, на эту, Моно Лизу: загадочной улыбкой в уголках своих губ.
– Давно ты уже там учишься?
– Да. На факультете журналистики. Я работаю уже в газете. С первого дня.
– Писать любишь?
– Наверное. Вы простите меня за то причиненное беспокойство. Мне, а и правда, неудобно перед вами.
– Хочешь, по глазам вижу, узнать мое имя? Правда, же. Зови меня Ларисой. А коллеги меня зовут, Ларисой Ивановной.
Отошло, видимо, эта его слабость, по прочтению этого письма. Вновь он ощутил силу на своих ногах. Но одновременно, напугало его до истерики, как такое могло случиться с его мамой? Конечно же, он сегодня же поедет на вокзал, сядет на поезд, отправится к себе на родину. Вот он сейчас, как только дошагает до редакции газеты, предупредит редактора о своем настигшем горе, затем ему еще в деканате надо с деканом встретиться. К вечеру он и поедет, если ничего не изменится в его расписании. А поезд у него отходит, с городского вокзала, помнил он, в семь вечера.
Так что, и на дорогу, беспокоиться ему не надо. Слава богу, у него деньги есть. Если мало покажется, он возьмет и часть заначки, припрятанные в матрасе. Тогда ему, и на обратную дорогу не придется дрожать. И там он на месте, и покончит со всеми делами. Сходит на могилу матери, поговорит с людьми, с чего это его мама, вдруг умерла. Если в смерти мамы причастен его отец, он пока не знает, как с ним быть. Наконец, ему и о себе надо думать; за одной параллельно займется и с домами. И с бревенчатым, и с каменным. Поговорит по душам, на этот раз уже и с отцом. Ну, если он… а и правда, причастен все же к преждевременной смерти мамы… В горячку, конечно, пороть, ему тоже нельзя. Главное: понять ему, разобраться, а выводы, он еще успеет сделать. А пока, красиво, или некрасиво так думать, прежде ему надо подумать, и о будущей своей жизни. Распустит сейчас он вопли, – все. Как говорят тогда, знающие люди: «Дело табак, тебе тогда». Никто его тогда ничем не поможет. Рассудительность, конечно, у него есть. Но, вот, ему, как – то, все равно не свойственно, перед этой рядом идущей девушкой. А ведь она. Он это видит. Не совсем равнодушная оказалась. Не прошла мимо, когда ему было очень, видимо, плохо. Чуть ведь, а и правда, концы не отдал. Почувствовал, после прочтения этого письма, сразу слабость на ногах. И ведь, чуть еще не грохнулся, прямо на этот тротуар, по которому он в каждое утро ходил, по направлению к своей редакции. И тут, будто, как с неба спустилась, рядом оказалась, и вовремя еще, эта Моно Лиза, с именем Лариса Ивановна. Это уже потом, он все же не удержался, присел на землю, на газон, рядом, с тротуаром. А как она тогда, это было видно по её выражению лица, забеспокоилась. Чужому, казалось бы человеку. Не пробежала мимо, как другие, с оглядкой, склонилась, чтобы помочь его, начала хлестать по его щекам. Этого ведь никогда не забудешь. А с отцом он еще, разберется. Дай ему только время. Но почему, он вновь возвращается к тому месту, откуда у него начались неприятности. Что случилось, все же, с его здоровьем? Почему сердце так учащенно забился в его груди? Он же, вроде, здоровый. Как другие бы сказали о нем: «Как бык…» Да и питается он… вроде, регулярно. Если бы это был у него голодный обморок, еще он мог понять, что он просто голодный. У Марины, вчера, как он наелся: борща, салата. И даже рюмку водки за вечер одолел. Ничего же не почувствовал. Дошел до общежития. Ну, постоял чуть внизу у здания общежития, затем он ведь поднялся и сразу лег в постель. Да и утром он, а и правда, некогда ему было, не завтракал. Даже чаю не попил. Чуть, конечно, проспал. Потому, как только сходил в туалет, почистил зубы, побежал в редакцию. Так как боялся опоздать на эту летучку.