«Принимать все как есть!» – этими словами я снова притушил вскипающую злость.
Мне это чрезмерное внимание, наконец, надоело. И я отправился на крепостную стену, где вообще не было народу, кроме какого-то унылого мальчишки, туманным взором оглядывающего окрестности. Тоже, наверное, изгой, как и я.
Стена была высокая и широкая. По ней спокойно можно было гулять втроем, взявшись за руки. Внизу плескалась вода в защитном рве, там же были воткнуты острые металлические колья.
Сама крепость была возведена в стандартной для подобных сооружений форме звезды. Наследие тех времен, когда именно такая архитектура помогала при осаде с использованием стенобитных орудий. Старину в этом мире чтили. И все тут держалось на заветах этой ветхой старины. Технический прогресс резко обогнал прогресс общественный.
По стене я прогуливался, с интересом рассматривая простиравшийся передо мной град Китежск. Ближе были совсем старинные кирпичные домишки. Постепенно они вырастали в этажах, превращались в старые доходные дома с лепниной, дорогие особняки с атлантами, держащими крыши и балконы. А ближе к горизонту все заполонили громадные, как я разглядел, этажей на десять и больше, кубики – белые, желтые, стеклянные, в большинстве совершенно неказистые и неинтересные, но очень многочисленные. В них живет основная часть населения. Это рабочие казармы или арендное жилье свободных, кабальных и закладных горожан – тех, кто составляет угнетаемое большинство страны. Справа же вздымались на невероятную высоту стеклянные иглы, которые называют небоскребами.
Стена упиралась в башню и резко поворачивала. Я шагнул за этот самый поворот. И тут же замер. Сердце екнуло. А потом тело уже действовало само.
Стройная женская фигурка на стене вдруг изогнулась и устремилась вниз – прямо на колья.
Я успел. Схватил за брезентовую курточку, благо ноги девушки еще не скользнули с камня. Дернул назад. И мы оба повалились на камни. Притом я снизу, а она – сверху.
Секундная заминка. Я ощутил ее дыхание на своем лице.
А потом мы резко отстранились друг от друга. Вскочили на ноги. И я ощутил чувство, не испытанное мной уже лет пятнадцать – юношеское смущение. Даже щеки покраснели. А у нее позеленели.
Это была Таласса – та самая моя соседка по парте, которая таскала портфель виконту.