Он поцеловал ей руку. За ним представились и другие. Только саксофонисту Миттелю не было нужды представляться.
– Это же крестница моя! – обнимая девушку, оглядывал он всех осоловевшими глазами. – Я своими руками крестил её.
– Ты же иудей, Миттель, – возразили ему.
– Я недавно иудеем стал. А шестнадцать лет назад был православным.
Инга особой радости от встречи с крёстным не выказала. Когда все расселись по диванам и креслам, она поспешила скрыться у себя в комнате, но румынка сходила за ней и вернула.
– Посиди с нами, что ты, – говорила она. – Всё равно сейчас не заснёшь.
– Да, это уж точно, – вынужденно согласилась Инга.
– Ты девушка взрослая, тебе можно посидеть в компании. Вот, садись к дяде Саше на колени.
– Вот ещё! – возмутилась девушка.
Александр Львович поднялся с кресла.
– Садись, – предложил Инге. – Я на подлокотнике.
– Сейчас, Саш, ещё стул принесу, – ушла на кухню румынка.
Выпивки привезли немало – бутылками был заставлен весь журнальный столик.
– Что будешь, дочь? – спросил её Валера.
– Ничего не буду.
– Что-нибудь надо выпить. У нас есть что-нибудь лёгкое?
Румынка вернулась из кухни с каким-то авангардно-витиеватым стулом.
– Джин пусть пьёт, – посоветовала она. – С тоником.
В руке её красовалась бутылка тоника.
– Я тоже джин буду, – уселась она рядом с саксофонистом.
Стали разливать по рюмкам спиртное.
– Минуточку внимания! – поднял свою Валера. – Настоятельно предлагаю всем, хотя думаю, спорить со мной никто не будет, выпить за нашего американского друга.
– Точно, точно! – зашумели все.
– Сегодня в клубе он так трогательно меня поздравил, я аж чуть не расплакался.
– Да ладно, – отмахивался Миттель.
– Нет, нет, честное слово – очень хорошо сказал. Я не знаю, получится ли у меня так же хорошо, но я всё же попытаюсь.
На секунду он задумался.
– Да что пытаться! Я просто скажу. За моего друга Аркадия! За человека, которого я уважаю и люблю! Прости меня, Аркаш, если я тебе что-то не так сделал или говорил что не то…
– Всё ты то делал, Валер! – перебил его саксофонист. – То, что надо.
– … но зла я тебе не желал никогда. Поэтому, друг, я поднимаю сейчас эту чашу за тебя, за твоё здоровье, за здоровье твоей семьи – ты в Америке даром время не терял, и жёнами обзаводился, и детей делал сверх плана.
Миттель хохотнул.
– Их у тебя теперь уйма, всем им здоровья желаю и счастья. Ну а самое главное, будь счастлив ты, Аркадий!