Фаина Дмитриевна вышла замуж в тридцать лет и как-то не сразу поняла свое счастье. Яркие вспышки любви ее не посещали, будничная суета ускоряла стрелки часов и каждый день казался похожим на предыдущий. Но особенные моменты случались, и чем дальше, тем важнее они становились. Вернется Николай из плаванья, прижмет к широченной груди и громко объявит на всю однокомнатную квартиру: «Ты, Фаинушка, мой причал. Одно удовольствие к тебе пришвартовываться!», и запоет сердце от радости.
Это уж потом, ближе к сорока, Фаина Дмитриевна прочувствовала семейную жизнь. Такое тепло в душе поселилось, что от резкого движения и расплескать страшно. Может, поэтому ее походка стала неторопливой и важной. Даже сейчас, в шестьдесят два года, спина не горбилась.
Детей, увы, с Николаем не получилось… Зато двоюродных племянников пятеро. Заезжают время от времени.
После кладбища Фаина Дмитриевна ощутила прилив небывалой энергии. Сварив борщ, отмыв ванную до снежной белизны и блеска, она потянулась к недочитанной книжке, но руки попросили еще работы, а массивный лаковый трельяж будто позвал к себе. Да что там позвал, притянул магнитом!
– Ладно, разберусь в твоих ящиках, – пообещала зеркалам Фаина Дмитриевна и для удобства придвинула табурет.
Она хорошо помнила, где что лежит, и когда в руках оказался почерневший от времени кованый сундучок, являющийся по сути шкатулкой, ничуть не удивилась. Серьги с желтыми стекляшками, серьги с черными камушками, серьги с плетеными цветами и маленькими острыми листиками, вощеная нитка с овальными бусинами красного цвета, кулон с поломанной крышкой, несколько браслетов, грубоватые кольца, три узорчатые броши… Да много чего. И все это богатство – побрякушки, ни одной ценной вещи. Вернее, ценность у них иная – это память о родной тетке, которая воспитала и вырастила.
Фаина Дмитриевна открыла сундучок и посмотрела на знакомые до каждой трещины украшения. И показалось, будто стекляшки вспыхнули и заискрились, а сама шкатулка потеплела.
«Птичка на броши уж больно похожа на ту, что на кладбище была», – прищурившись, подумала Фаина Дмитриевна, чуть помедлила и коснулась пальцами украшения. Ей нестерпимо захотелось зажечь свечу и вспомнить добрым словом тетю Глашу. Хорошая была женщина, ласковая и заботливая. Не побоялась взять к себе сиротку, хотя своих детей трое было. И такие истории на ночь рассказывала, что рот сам открывался и глаза округлялись. Про королей и рыцарей, про дочерей волшебниц и сыновей колдунов, про русалок и леших. И шкатулку эту она перед смертью именно Фаине подарила, хотя Маринка – старшая дочь тети Глаши, на сундучок усиленно права заявляла и потом еще года два активно выказывала недовольство: «Конечно! Ты же у нас самая любимая была!»