– София… – ответила девочка, делая несколько робких шагов навстречу. – Здравствуйте, матушка.
Настоятельница окинула ее цепким, изучающим взглядом. На ее губах промелькнула и тут же исчезла неясная усмешка.
– София, значит. Мудрость Божия. Тяжелое бремя, носить имя одной из высших христианских добродетелей. Но, Бог даст, и оправдаешь его…
Она обошла стол и остановилась прямо перед девочкой. Та невольно подняла глаза и утонула в пронзительном, гипнотизирующем взгляде игуменьи. Морщины на лице матушки разгладились, черты смягчились, и на миг она показалась Соне доброй и участливой, почти как бабушка.
– Сколько тебе лет, дитя? – ласково поинтересовалась настоятельница, легонько касаясь подбородка Софии сухими холодными пальцами.
– Одиннадцать… то есть двенадцать исполнилось, – торопливо поправилась девочка. За тяжким горем она даже забыл о своём дне рождения. – Бабушка умерла на днях, некуда мне больше идти…
– Скорбно это, – вздохнула игуменья, качая головой. – Но ничего, на все воля Божья. Видно, привел он тебя сюда. Приютим, обогреем, душу твою заблудшую к свету направим.
Она на миг прикрыла глаза, словно мысленно молясь, а потом вдруг резко обняла Софию, прижав к себе.
– Отныне я буду тебе матерью, строгой, но любящей. Отныне дом твой святая обитель. Сестры во Христе твоя новая семья. Запомни это, дитя.
Голос матушки завибрировал, в нем появились незнакомые, тревожащие нотки. София застыла в ее неожиданных объятиях, чувствуя исходящий от настоятельницы горьковатый запах лекарственных трав и воска.
– А теперь ступай, обустраивайся. Мать Ефросинья тебе все покажет, расскажет, – так же внезапно оборвала игуменья, отстраняясь. Лицо ее снова стало непроницаемым, а взгляд – жестким.
Она отошла к окну и, не оглядываясь, махнула рукой. Келейница, стоявшая у двери с угодливой полуулыбкой, поспешно схватила Софию за локоть и вывела из кельи.
– Ну что, насмотрелась, наслушалась? – ехидно прошипела она, как только дверь за ними затворилась. – Матушка до-обрая, всех сирот бездомных привечает. – Ефросинья осеклась и быстро огляделась по сторонам. – Ладно. Пойдем, покажу, где спать будешь. И на молитву не опаздывай потом, а то накажут.
Она быстро зашагала по длинной монастырской галерее, увлекая за собой притихшую Софию. Девочка брела, спотыкаясь, и пыталась разобраться в собственных чувствах. Пока что больше всего ей хотелось домой, к бабушке, но она понимала, что это невозможно. В дополнение ко всему она вдруг осознала, что очень хочет в туалет.