Ставлю ноги на два из них, чтобы хоть чуть разгрузить затекшие мышцы. Могу через прутья покричать в зал, меня услышат. Там сидят отец, мама, почему-то в черном шарфике на голове, ее подруга тетя Наташа, моя подружка Ленка – отдельно, со свидетелями. Но что кричать? Я сижу в клетке. Птичка. Канарейка. Нет, попугайчик. Попка-дурак. Боже мой, какой же я дурак… Судья в черной мантии, присяжные… Все по-настоящему. А в окна льется солнечный свет, в его потоках золотятся и пляшут пылинки. Очень быстро пляшут. И черный судья взлетает кверху, как жених на картине Шагала, вращаясь и размахивая полами своей мантии. Мантия раздувается парусом, закрывает свет и становится темно…
… – Танюша! Доченька!
Мама зовет меня обедать, а так домой идти не хочется – сколько же времени можно потерять из-за этого дурацкого обеда. Мы ведь с Ленкой такие классные «секретики» собрали, теперь надо придумать, куда их схоронить. Мой – из разноцветных стеклышек, конфетти, крыльев бабочки и перламутровых горошинок. Мама бусы рассыпала, а две под кровать укатились. Я Ленке уверенно заявила, что это самый настоящий жемчуг. Но ее разве удивишь – у нее «секретик» из осколков чашки от немецкого сервиза, фантика от заграничной конфеты и страусиного перышка…
– Доченька, открой глазки! Я вижу, что ты очнулась! – склоняется мама. Бледная, испуганная, в белом халате.
Больничная палата. Кафель. Раковина в углу. Провода над кроватью.
– Что со мной? – кричу я, но это мне думается, что кричу, на самом деле слова шипят в пересохшем горле, я сама себя не слышу.
– Попей водички, милая. Слава Богу, опомнилась! Мы в больнице, тебя прооперировали, врач обещал, что все будет хорошо. Ты неделю проспала, самое страшное уже позади.
Вода проливается на подушку, кажется, я за эти дни разучилась ее глотать. Горло как оцарапанное, язык не помещается во рту, в глазах песок, их хочется закрыть. И спать…
…Вадимка хохочет, заливается. Он убегает от меня по тропинке меж кустов смородины. Яркая зелень, солнце слепит глаза и золотит Вадимкину макушку, ласкает чуть загоревшие пухлые ножки и ручки. Сыночек недавно научился ходить, даже не пошел, а сразу побежал. Вот и сейчас топает по травке босыми пятками, оглядывается и хохочет! Я делаю вид, что догоняю. Подбежал к раскрытой калитке, выглядывает из-за куста ромашек, дальше насыпан гравий – как бы ножки не поранил. Но я не могу бежать, ноги тяжелые, а сына уже не видать, лишь слышу смех…