Накатило сожаление… Понимание, что никто на похоронах и слезинки не проронит. Сотрудники вздохнут с облегчением. Я их и в хвост, и в гриву гоняла. Еще и увольняла безжалостно. Вот чего мне на самом деле не хватало в жизни, так это жалости. Ни к себе, ни к другим. Словно смерть мужа все забрала. Или я сама ее запечатала глубоко в сердце, когда поняла, что осталась одна без поддержки. А еще любви. Я даже кота себе не завела. Не хотелось. А сейчас вдруг пожалела. Захотелось, чтобы рядом кто-то жался к руке, мурчал, согревая теплом.
И что теперь? Я этого не знала. Второй шанс? Скорее я здесь, чтобы отработать наказание. Понять бы еще, что именно мне надо исправить – не добиться же нормальных завтраков, в самом деле?! Смешно. Для начала надо понять, кто или что толкнуло девочку шагнуть с обрыва. И что-то исправить в себе… Я больше не хочу такой жизни: работа, работа, много денег и… никого близкого рядом. Даже кота.
Просыпалась тяжело. Голова была дурной и горячей. Дико хотелось пить. Я заболела? Или это откат от погружения в прошлую жизнь?
Открыла глаза – по зрачкам резанул яркий солнечный свет. Уже так поздно? Я проспала? Почему не разбудили? Сволочи… Все…
– Сунь Лан, – позвала. Не голос, а писк охрипшего мышонка. Ответом была глухая тишина. Это мне бойкот за вчерашнее? Возможно. Но если сейчас не попью – умру.
Сползла с лежанки. В комнате стояла стылая сырость. Жаровня мертва давно.
Ладно, до двери недалеко. Доползу.
Добралась, взмокнув от пота. Действительно заболела. Надо будет заняться здоровьем, раз уж меня сюда отправили. Только непонятно: спасли или еще на большие страдания обрекли. Впрочем, подозреваю, будет, как всегда, на выбор человека. Направо или налево. На добро или на зло. Ну и отработка всего, что задолжала.
Поднялась, опираясь о дверь. Раздвинула створки.
– Сунь Лан, – просипела во двор.
Бесполезно. С дерева в ответ насмешливо чирикнули. Даже птице с меня смешно.
Выглянула, морщась, от яркого солнца. О! Целых трое на виду. Одна метет двор, двое болтают. И делают вид, что меня не существует. Запомним.
Я протянула руку – как раз на входе удобно напольная ваза стояла. Подтянула к себе и пинком, с ноги, швырнула ее с крыльца. Сама, правда, чуть не упала, зато эффект был достигнут.
Бумс, бумс, шмяк – скатившись с последней ступеньки, ваза почила смертью храбрых. Но смерть ее была не напрасной – на меня, наконец, обратили внимание.