Ларионов понимал, что избавиться от Грязлова будет не так легко. Он не мог просто заявить в рапорте, что Грязлов не устраивал его. Формально Грязлова было сложно в чем-либо обвинить. Он подготовил дело с Анисьей так, что, заступись сейчас за нее Ларионов, именно он, Ларионов, мог оказаться под ударом. Ему бы стали вменять укрывательство «вредных элементов». Ларионова не слишком беспокоило собственное положение, но он понимал, что нить потянется дальше. Он боялся за Веру. И, кроме Веры, тревожился уже за многих в лагере. Он понимал, что его политика управления лагпунктом не была свойственна большинству гулаговских администраторов.
Именно эти бессилие и безнаказанность зла в лице Грязлова больше всего бесили Ларионова. Валька и Федосья видели, как ходили желваки на его лице. Он старался скрыть бешенство, но у него плохо получалось. Постепенно, выпив еще немного, он остыл.
– А мы по вас соскучились, – тихо промолвила Валька, накрывая обед.
Она украдкой рассматривала шрамы на его лице и тихонько перекрестилась. Федосья пихнула ее в бок. Ларионов заметил.
– Да, я это вижу, – сказал он хмуро. – Меня никто не спрашивал, пока я был с Грязловым?
Валька с Федосьей переглянулись.
– Никто не заходил, – сказала Федосья. – Может, кого позвать?
Ларионов покачал головой. Она знала, что он вернулся, наверняка знала, и все же не пришла.
– Растопи печь, – попросил он Вальку. – Я немного устал.
Он ушел в спальню и долго пробыл там. Валька разожгла дрова. В доме повеселело. Несмотря на пасмурное настроение Ларионова, его присутствие сразу же ободрило заключенных: приехал хозяин, и Грязлов теперь снова стал для них не так опасен. Заключенные не хотели признавать никого, кроме Ларионова.
Через час в дом пришла Клавка. Федосья прижала палец к губам. Клавка прошла тихонько, но задела бидон в прихожей. Он с грохотом упал и покатился. Федосья всплеснула руками. Ларионов сразу же вышел из комнаты.
– Кто? – спросил он, уже видя Клавку. – А, это ты, Клава, – заметил он с легким разочарованием.
– Григорий Александрович! – воскликнула Клавка, не умея сдерживать порывы. – Как отлично, что вы вернулись! Весь лагерь только об этом говорит. Боженька милостивый! – Клавка приблизилась к нему. – Как же вас зацепило!
Федосья ущипнула Клавку.
– А что я? Вы не думайте, вы любой – о-го-го!