Женщины передавали из рук в руки маленькие узелки с сушёными травами, с бусинами-оберегами, с кусочками курута. В каждом таком узелке была частица их любви, их заботы, их веры в то, что всё будет хорошо. Они знали – каждая по своему опыту – как важны эти маленькие знаки поддержки в чужом доме, где каждый взгляд будет следить за каждым твоим движением.
"В доме Бирназар бия держи спину прямо," – говорила одна. "Когда будешь подавать чай, начинай со старших," – шептала другая. "Если свекровь будет строгой, помни – это от заботы," – добавляла третья. И в каждом таком совете была не просто житейская мудрость – в них была история неисчислимых женских судеб, история выживания и достоинства, передававшаяся из поколения в поколение.
Слёзы текли по щекам женщин – тихие, как весенние ручьи, горькие, как полынь в осенней степи. Они плакали не только об Айжаркын – они плакали о себе, о своих дочерях, о всех женщинах, которым выпадала доля начинать жизнь заново в чужом доме. В их плаче была и надежда, и страх, и вера в то, что всё должно обернуться к лучшему.
А горы, древние и мудрые, смотрели на это прощание, как смотрели они на тысячи таких же прощаний до этого. Они знали то, чего не знали эти женщины: что из таких прощаний, из таких слёз, из такой поддержки и рождается та невидимая сила, которая держит мир – сила женской любви, женской мудрости, женской верности. Сила, способная превратить чужой дом в родной, горе – в мудрость, а одиночество – в новую жизнь.
Судьба порой поворачивает так резко, как поворачивает горная река, встретившая на своём пути неприступную скалу. Ещё вчера жизнь текла по привычному руслу, и казалось, что завтрашний день будет похож на сегодняшний, как похожи друг на друга камни в речном потоке. Но пришло утро, и всё изменилось – так меняется горный пейзаж после внезапного обвала, обнажившего новые тропы и закрывшего старые.
В суете отъезда, среди криков погонщиков и ржания коней, среди прощальных объятий и слёз, Айжаркын чувствовала себя подобно пёрышку, подхваченному вихрем осеннего ветра. Куда несёт её этот ветер перемен? На какую землю опустит? Под каким небом придётся ей растить своё дитя?
Она стояла среди всеобщего движения как стоит одинокая берёзка среди бушующей степи – тонкая, но несгибаемая, с опущенной головой, но с прямой спиной. Её руки, лежащие на животе, чувствовали каждое движение нерождённого ребёнка, и в этих движениях была та особая сила жизни, что не прерывается ни при каких поворотах судьбы, как не прерывается течение подземных вод даже в самую страшную засуху.