Но Баялы, словно одержимый злым духом, ворвался к матери с теми же речами. И тогда Шаарба, чье сердце до этого дня не знало различий между детьми, прокляла родного сына:
"Враг мой не открывал мне такой раны, как ты открыл, несчастный! Ведь я всем вам поровну отдавала свое белое молоко, все свои силы! Если Бог создал меня истинной, то не увидеть тебе лета, если увидишь весну. Если увидишь лето, не дожить тебе до осени."
В тот день гнев затмил разум Баялы, как черная туча закрывает солнце в горах. Он прискакал к табунам, где ветер играл гривами коней, где степная трава колыхалась под копытами тысяч лошадей, и потребовал от Жылкыайдара немыслимое – поймать "Косолапого гнедого", священного жеребца, чья кровь текла в жилах половины табуна Бирназар бия.
"Косолапый гнедой" был не просто конём – он был живой легендой, хранителем древней силы табуна. Его почитали как духа-покровителя, и даже самые старые табунщики говорили о нём с благоговением. Жылкыайдар, понимавший язык лошадей лучше многих, знал цену этому коню и осмелился возразить старшему брату, предлагая выбрать любого другого скакуна.
Но злоба, словно змея, уже свила гнездо в сердце Баялы. Его глаза налились кровью, как у раненого волка, а голос зазвенел, подобно треснувшему металлу: "Проклятый раб, ты будешь делать то, что я скажу! Продавать ли скот, резать или оставить – решаю я! Если наш бог на небесах, то твой бог – это я!"
Плеть в его руках взвилась подобно чёрной молнии, рассекая воздух и опускаясь на плечи Жылкыайдара. Но тот стоял прямо, как молодая арча на горном склоне, – не сгибаясь под ударами, не показывая боли. В его глазах горел тот особый огонь, что достаётся в наследство от великих предков – огонь несгибаемой воли и достоинства.
Не проронив ни слова, Жылкыайдар развернул коня и уехал прочь. А Баялы, чья душа почернела от злобы как прошлогодний снег, заставил другого табунщика поймать священного жеребца. Старик плакал, умоляя не трогать "Косолапого гнедого", но Баялы был глух к мольбам, как высохший солончак глух к каплям дождя.
На склоне горы, где тени от облаков бежали по траве подобно невидимым всадникам, свершилось то, что противно самой природе – "Косолапый гнедой" был зарезан. Его кровь впиталась в землю, и старики говорили потом, что в этот момент само небо потемнело от горя. Баялы, словно насмехаясь над древними обычаями, раздал немного мяса беднякам, а остальное велел бросить собакам – так надругавшись не только над священным конём, но и над памятью предков.