Миллер вздохнул и задумался. Хопс приподнял белёсую бровь и посмотрел на напарника. Тот пожал плечами, мол, я же предупреждал, что не суйся, теперь разбирайся!
– Так, ладно! – Миллер поднял тяжёлую голову и посмотрел на Рейнера, – Джим, займись этим делом. Зайди к яйцеголовым, пусть посмотрят, что там за херня с этими файлами. Мне никаких проблем тут не нужно, понял?
Рейнер кивнул и салютовал:
– Важен каждый, сэр!
– Каждый! Свободен! – буркнул начальник и перевёл взгляд на Хопса, – теперь ты.
Когда за Рейнером бесшумно закрылась дверь, в кабинете воцарилась тягучая тишина. Холод пробежал по позвоночнику юноши, предчувствие выволочки комом встало где-то под кадыком.
Миллер молча разглядывал молодого сотрудника. Он качнулся на каблуках, и Хопс вдруг вспомнил, как лет пять назад – он как раз проходил второе рабочее профилирование – сломался вращающийся модуль «Ковчега», и пропала гравитация. Ощущение, когда земля уходит из под ног, а все внутренности вдруг взмывают в воздух, запомнилось ему так ярко, что даже перекрыло ощущение собственной непригодности после того, как его отфутболили все мало-мальски стоящие сектора корабля. Так он и оказался здесь – сначала на курсах, а потом и в штате управления безопасности, самого бесперспективного сектора.
Сейчас желудок тоже будто бы попал в невесомость, и Хопс с тоской поглядел на начальника. Тот же, видимо, приняв какое-то решение, кивнул:
– Садись! – лёгкая улыбка тронула его губы. Хопс робко присел на край кресла напротив стола начальника. – Я вижу, что ты парень толковый, сообразительный. Ты, наверное, думаешь, что попал в самый чёрный зад нашего ковчега, пытаешься, как можешь, выслужиться…
Хопс хотел было что-то сказать, но возражения застряли у него в горле, только уши сделались пунцовыми.
– Да я это понимаю, сам был таким же! – улыбнулся начальник, – Но поверь мне, всё не так, как кажется тебе сейчас, по молодости. На самом деле, – его тяжёлая челюсть выдалась вперёд, а взгляд сделался пронзительным, – безопасники это настоящая элита нашего корабля! Так-то, понимаешь?
– Так точно, сэр. Понимаю.
Миллер кивнул и снова несколько секунд задумчиво разглядывал Хопса.
– Твои родители не помнят Земли, да, Хопс?
Вопрос был неожиданным. Родители Хопса, так же, как и он, родились уже на «Ковчеге», и работали, как и их родители, в секторе утилизации и очистки. По их правилам, никто не знал своих настоящих родителей, детей отнимали от груди роженицы и выхаживали в инкубаторе и отдавали в порядке очереди бездетной семейной паре. Это делалось для того, чтобы избежать всякого рода кумовства, для большей справедливости всего общества в целом. Само общество и было их большой семьёй.