В первые минуты по прибытии грязный и неуютный Семипалатинск вызвал у Адель неприятные ощущения. Кроме того, многочисленные минареты татарских мечетей, возвышающиеся на фоне одноэтажно-деревянных строений, с её точки зрения, выглядели неуместным вызовом для православной части горожан. Тем более что церквей было только две; из них одна – на кладбище. Население города было многонационально, однако на улицах чаще всего встречались люди азиатской внешности, и, как показалось Адель, они проявляли к приезжим лишь провинциальный интерес – и никакой агрессии. Для неё было важно знать мнение сына о чём-либо вновь увиденном. Большое впечатление на Аль-Бари произвёл Иртыш.
– Мама, мама! Смотри, какая река! – Ребёнок впервые наблюдал такой большой и полноводный поток.
– Это Иртыш, сынок. Завтра мы поплывём по нему в Омск.
До сих пор Аль-Бари знал только Или – самую большую реку Семиречья, по которой движутся самоходные баржи-плоскодонки с товаром из соседнего Китая, тогда как по Иртышу между казахским Семипалатинском и сибирскими городами, прежде всего Омском, курсируют большие пароходы, в том числе пассажирские. Адель радовал тот восторг, который ежедневно выплёскивал Аль-Бари от своих новых открытий. Ещё месяц назад, обсуждая с Чанышевым предстоящую остановку в Семипалатинске, Адель выразила желание показать сыну дом-музей Достоевского и там услышать толковый рассказ экскурсовода о жизни и творчестве знаменитого русского писателя. Ведь когда-то именно в Семипалатинск, по окончании четырёхлетнего срока каторжных работ, из Омского острога был под конвоем доставлен в ссылку Фёдор Михайлович Достоевский и зачислен рядовым первой роты Сибирского линейного батальона. Страстный порыв Адель к просвещению сына осадил хладнокровный Чанышев.
– Я не уверен, что в современном заштатном Семипалатинске кто-то озадачен созданием музея Фёдора Михайловича. Хорошо, если сохранился дом, в котором когда-то жил Достоевский.
– Как же так? Ведь это всемирно известный русский писатель. Его издают в разных странах и читают тысячи, если не сотни тысяч людей.
– Милая моя Адель, мы живём с тобой в стране, где вкус идеализированных вождей играет решающую роль в том, что следует гражданам читать, а что читать вредно.
– И что?
– А то, друг мой, что Владимир Ильич Ленин терпеть не мог произведения писателя Достоевского. По сведениям очевидцев, из его окружения мы знаем, что Ленин сознательно игнорировал Фёдора Михайловича. Я цитирую по памяти: «На эту дрянь у меня нет свободного времени. Прочитав “Записки из Мёртвого дома” и “Преступление и наказание”, уже читать “Бесы” и “Братья Карамазовы” не желаю. Содержание сих обоих пахучих произведений мне известно, для меня этого предостаточно. Я начал читать “Братья Карамазовы” и бросил. От сцен в монастыре меня стошнило. А что касается “Бесов” – это реакционная гадость. Такая литература нам не нужна».