– Мамочка, опять ты уходишь! Мама, не уходи!
Алик держался, как мужчина, но вдруг начал кричать:
– Папа! Что ты сделал с мамой? Папа, помоги! Они забирают маму. Это ты! Это ты!
Алик был весь красный и дрожал. Тяжело дыша, он вскочил с постели и пнул бесцветную и бесчувственную Джонсон.
– Эй, бой! Что ты делаешь? – прикрикнула она на сына и, повернувшись, проорала в рацию:
– Вызывайте детскую опеку! Эти малявки в невменяемом состоянии. Срочно!
Почти падая от пугающего отчаяния, я прошептала:
– Я очень сильно люблю вас, мои самые драгоценные ляльки! Я вернусь. Алик, берегите друг друга!
– Ты собралась ехать в белье? Оденься! – скомандовала агент ФБР.
Меня провели в нашу спальню, где под жадными взглядами омерзительных офицеров я нацепила майку и джинсы. Взглянула на часы. Было 05:55 утра. В тот момент я не понимала, что ухожу навсегда из своего дома. В голове летал рой жужжащих мыслей. Все путалось! Что случилось? Чего они хотят? Когда детям идти в школу? Кто за ними сегодня присмотрит? Ой, я забыла сказать Зарине, чтобы убрала домашний йогурт, который я поставила накануне. Прокиснет ведь…
Нас вывели на улицу. Было еще рано, но день обещал быть жарким. Соседи облепили машины репортеров, и каждый хотел что-то сказать. Подъехал пикап для перевозки заключенных, и мы поехали по самым центральным улицам Эль-Пасо, как будто фэбээровцы издевались над нами. Знакомые магазины и супермаркеты проплывали за грязным окном каталажки. Эль-Пасо просыпался. Мимо проезжали машины, поливающие траву, и в фургон просачивался запах мокрого асфальта, отрезвляя и напоминая мне, что я сейчас заключенная. Я сидела в трясущемся автозаке и не могла осознать реальность. Мы заключенные! Я ведь только в кино видела маршалов (так в Америке называется спецподразделение ФБР) и эти минивэны, которые увозят заключенных. Это все было в другой реальности, это происходило с кем-то, но не со мной.
Как все изменилось всего за несколько мгновений! Все меняется в этом мире. Например, деревья: пару недель назад они представляли собой гордых техасских мачо-чарро с пышными зелеными кронами вместо мексиканских сомбреро, а сейчас превратились в беспорядок непослушных высохших ветвей. Даже из заляпанного окна было видно, что ранее ярко-зеленые ветки покрылись желтой сединой. Местами можно было увидеть голые концы уже бледно-коричневого цвета. Цветы на аллеях уже высохли, возвещая осень, грустно смотрели на прохожих стебельки, оставшиеся без своих прекрасных украшений. Но и цветы, и деревья, расцветая, знают, что им не жить долго. И они готовы к концу. А я не знала и даже не предполагала, что со мной произойдет. Я просто не была готова к такому жестокому повороту. Может, Зарина знала и поэтому была такая подавленная и печальная, с тех пор как мы приехали в Америку? Боже мой! Доченька моя! Лапочка моя! Алик, сыночек! Что с вами будет? Опять я вас оставила… Панический горячий страх обжигающе прошел по телу и поселился в животе. Я была ошеломлена тем, насколько реальным был мой страх.