– Я буду говорить. Мне нечего скрывать. Я вам все объясню.
Внезапно комнату наполнил влажный липкий воздух. Это заработали обогреватели. Но все равно было холодно, как в пещере. Через некоторое время вошла Джонсон и кинула мне куртку. Я показала на наручники.
– Справишься! – съязвила она.
Наручники жестко сцепили мои руки, и я с трудом накинула на себя куртку. Стало немного теплее. Я всегда справлялась, у меня не было другого выхода.
– Эльнар, представляешь, этот старый козел предложил мне 200 долларов за два часа в его спальне! Какой ужас! Я ему сказала, что я замужем и здесь только работаю и не более. Я танцовщица, а не проститутка.
– Сколько, он сказал, тебе заплатит?
– Двести, но ты не понял – не за танцы, а за постель.
Эльнар резко посмотрел на меня. В его глазах сверкнула та самая молния, которой я больше всего боялась, – начинающийся гнев, который мог продолжаться днями.
– Я продаю свои мозги этим американцам, и моя работа не два часа, а 24, как ты успела заметить. Ничего страшного, если ты будешь брать с них деньги за свое тело, – он призадумался, – пока оно не вышло из строя.
– Да ты что? – я ушам своим не верила. – Я мусульманка, я не могу, ты что?! Я не смогу позволить чужому мужику прикасаться ко мне, Эльнар! Я не смогу!
– Справишься. Ничего с тобой не случится.
– Эльнар, пожалуйста! – умоляла я. – Я не выдержу, я не смогу!
– Хочешь увидеть дочку, справишься! – он гаденько улыбнулся, мысленно подсчитывая, сколько еще денег на мне заработает. – Про дочку помни!
Я справилась – стала самой популярной call girl фешенебельного заведения Prince Machiavelli. Он отвозил меня к клиентам, ждал недалеко от отелей, куда меня приглашали. А потом забирал домой, сияя от радости и приговаривая: «Ты моя золотая уточка». С течением времени Эльнар, конечно, все преподнес так, что проституция была тем, что мне нравилось. Просто потому, что я согласилась быть проституткой. На мои частые срывы и истерики он отвечал:
– Ты могла отказаться, но не сделала этого. Я тебя не заставлял… Ты могла сказать «нет», но не сказала. Знаешь почему? Потому что тебе это нравилось.
– Справилась? – язвительно усмехнулась Джонсон.
– Да!
Страх непонятного и неизвестного снова заставил дрожать. Я смотрела на этих двух агентов и хотела спросить, что происходит, но из моих уст ничего не вышло. Потом Гонзалес открыл рот; он пытался что-то сказать, но я его не слышала. У меня в голове разыгрался какой-то шторм, как будто крик ветра, расчленяющий сознание… Обрывки всяких голосов, разных голосов. Теперь слезы текли по моему лицу, скользя горячей струей. Агенты пристально смотрели на меня, прикидывали, рассчитывали, сканировали. Эти взгляды напомнили мне взгляд Эльнара, когда он начинал очередную лекцию. Я сидела несколько секунд молча, а они все продолжали смотреть на меня.