– Кстати, – Настя толкнула его в бок острым локтем. – Видела тебя пару раз с подружкой. Сочная девочка, звонкая, но можешь поверить моему горькому жизненному опыту – не пара ты ей. Бросит обязательно, как только вариант повыгоднее подвернётся.
– А вот это уж точно не твоё дело, – огрызнулся Максим, не сдержался на этот раз. Воспитание штука хорошая, но ведь и у него пределы имеются.
– Ах, какая оскорблённая невинность! – воскликнула Настя и закатила глаза в притворном изумлении. – Только вот я породу этих девочек хорошо знаю: чистенькие личики, честненькие глазоньки, смышлёные головушки. Отличницы с ног до головы, чёрный низ – белый верх… Однако поверь, нет там ничего белого, всё черное: и верх, и низ, и нутро. Я намного лучше хотя бы потому, что в подружки к тебе не набиваюсь. А ещё потому, что не возьму с тебя больше, чем на самом деле стою.
Прищурилась, как показалось Максиму, злобно. Странно, похоже, что-то личное из памяти вылезло, царапнуло. Только что хихикала…
– Таким как она всегда мало, – презрительно фыркнула Настя. – Сколько ни дай. Вот она и возьмёт всё, что сможешь дать, потом на голову тебе наступит и выше полезет, на следующую ступеньку. И так до бесконечности. А ты, Максик, что сможешь дать этому милому совершенству? Сумеешь без конца ступеньки ей под ножки подкладывать?
Точно, что-то из личного, горького опыта выплыло, – уже уверенно заключил Максим. Эка разобрало!
– Что ж ты всё на деньги-то меряешь? – вздохнул грустно.
– Да разве я о деньгах хоть слово сказала? – привычно-притворно удивилась Настя. – Эх, сосед, нравишься ты мне, несмотря на непроходимую глупость. Дитё ты ещё малое, неразумное.
Покровительственно похлопала по согнутой, Максимовой руке и насмешливо скривила хищные губы.
– Когда припрёт поплакаться о загубленной судьбе и несчастной любви – приходи, утешу. Я это хорошо умею.
Максима аж передёрнуло, едва только представил толпу мужиков за её спиной, с которыми она это умение шлифовала. Надо же, – подивился про себя. Какое интересное слово подобралось для описания процесса – шлифовала.
– Я тоже так много не зарабатываю, – буркнул хмуро.
Настя резко затормозила, но руку Максима не выпустила и ему поневоле пришлось развернуться к ней лицом. В этот момент они меньше всего напоминали мирно беседующих соседей. Максим всем телом ощутил её плотскую притягательность, попытался хоть немного отстраниться, усмирить услужливое воображение. Усмиришь его, как же, в двадцать пять-то лет!