О Майкле я тогда знал, что отслужив срочную в погранвойсках, он сейчас, по слухам, работает на Лубянке, поэтому спросил его в лоб:
– Майкл! Ты шпион?
– Где-то так! – сказал он неопределенно.
За столом, не смотря на выпитое, мне так и не удалось вытянуть из «чекиста» подробности.
Истина открылась, как часто бывает, случайно.
Зимой не Дзержинской, переход через улицу 25 Октября (ныне Никольская) мне преградил мужик в телогрейке с грязно-красной повязкой на рукаве и такого же цвета флажком в руке. Командуя снегоуборщиком, он что-то кричал его водителю. Оглохший от лязга механизмов, то не расслышал и выглянул из кабины. В нем то я и узнал Майкла! В таком же ватнике и рваном требухе кузен больше напоминал партизана, чем разведчика.
Однако часть правды в тех слухах все же была: хотя Майкл и не служил на самой Лубянке, но улицы вокруг нее убирал добросовестно.
Следующие двадцать лет мы почти не виделись, но Преображенский погост начал сводить нас все чаще: там мы поочереди хоронили близких.
Общаясь на поминках, говорили за жизнь, и я лучше узнавал «повзрослевшего» Макария.
Прошедшие десятилетия мы провели по-разному. В девяностые и нулевые, я поднимал миллионы, занимался экстримом и личной жизнью, а Майкл активно женился, разводился и клепал детей.
Вот и сейчас я шел знакомиться с его четвертой по счету женой и трехлетним сыном.
Поднявшись на этаж, я обнаружил вместо звонка торчащие контакты и постучал в дверь.
Открыл Майкл и, пропустив меня в темную прихожую, зажег свет. Здесь, как и раньше, вдоль стены теснились стеллажи с книгами, гордость его отца.
Когда-то на новоселье я с интересом листал их.
При совке произведения русских классиков, в отличии от классиков марксизма-ленинизма, печатали редко, тем не менее дяде Вале удалось собрать неплохую библиотеку. Сам он почти не читал, но подписные издания считались тогда хорошим вложением денег и повышали статус дома – его обитатели априори считались интеллигентными людьми.
Заводя меня в комнату, Майкл замялся:
– Не пугайся. Все никак ремонт не закончу.
Я огляделся. Обои отсутствовали. Провод от выключателя безвольно провис к одинокой лампочке, дырки в стенах закрывали детские рисунки, а сам художник, не обращая на нас внимания, смотрел телик.
– Пойдем в другую, – предложит Майкл, – пока чем-то занят, он не орет! И мы осторожно вышли.