За окном был Вавилон – золотым стоял в утреннем свете. Живым: полным повозок, всадников, людей – торговцев и нищих, блудниц и жрецов.
Огромен Вавилон, утроба мировая – всех переваривал, сам себя пожирал. Кого тут только нет! Вавилоняне, евреи, лидийцы, скифы, персы. Амореи, шумеры, греки. Касситы, халдеи, арабы, аккадцы. Народы, которые только родились, народы, которые уже вымирали. Первые смотрят на последних с превосходством – не будет с нами такого! Последние смотрят на первых с горькой усмешкой – и ваш срок придет!
Ходят здесь и ассирийцы, верующие в тех же богов, говорящие на тех же языках. Сводные братья, долгие годы воевавшие с Вавилоном – и однажды его разрушившие. А потом сами им стертые в пыль. Топчутся на пороге родственники-враги, смотрят завистливо и горестно.
О Вавилон, город высоких стен, город городов! Сам в себе велик, все в нем есть. Часть мира, его образец.
Левый берег с правым берегом спорят: кто старше, на ком больше людей живет. Глядят друг на друга через гладь холодных вод Евфрата. В предвечерней дымке кажутся отражениями друг друга, мостами друг к другу тянутся.
Велик, велик город городов, во все стороны бесконечен.
В храмах, укутанные в пурпурные ткани, спят статуи богов. Раз в год выходят наружу, смотрят глазами из драгоценных камней на Вавилон, на людей. Потом снова спать ложатся.
Храмов много: в дни Начала Года дым воскурений облаком окутывает город. Люди ходят на ощупь, много смеются. Потом дым разносит ветром по всем соседним городам.
Восемь врат у Вавилона, врат-ртов – по ночам закрываются, крепко зубы сжимают.
Горит ночами Вавилон костром до небес – и ночи его светлы. Столько факелов, очагов – ничего не жалко, все в огонь.
Стены Вавилона так широки, что колесница о четырех лошадях может проехать по ним бегом.
Важно ходят по Вавилону сановники, плавно ходят по Вавилону девушки, чеканно ходят по Вавилону воины, громко ходят по Вавилону лошади.
Каждый – красуется.
Каждый – любуется.
Вот какой Вавилон, город городов!
Когда повозка подъехала ко дворцу, Шемхет хотела поскорее выскочить, но цепкая рука Адды-гупи вдруг с неожиданной силой впилась в ее плечо.
– Ты мне нравишься. Я сама была такой, только я родилась знатной, но бедной девушкой, и всего мне пришлось своим умом добиваться. А ты сразу родилась очень высоко, в царевнах. Но это не так важно: как из низин подняться можно, так и из царевен – упасть. Не это определяет.