– Я не знаю, как быть, замены нет?! Вольный весь на нервах, того и смотри травму получит. С Пушком на пару ходят, как неприкаянные. Вчера в обед даже палатку поставили в новом цеху. Сейчас в ней Кот обитает. Со слов Вольного, пусть привыкает к рыбацкой жизни, – чуть не плача доложила Галина Юрьевна.
Я подписал заявление Вольному на отпуск со дня выхода Клочкова, с оплатой переработки на основании КЗоТ по фактически отработанным часам в декабре месяце.
Всю ночь с субботы на воскресение, как из ведра валил снег. К утру снегопад и метель прекратились. Выглянуло солнце. Холодно, снег хрустит под ногами. Я ответстве6нный по депо. Мимоходом, зашёл навестить Пушка. Сергея в цеху не было. Пушок спал в палатке. Увидев меня, Пушок обрадовался. Я пошёл выбрасывать содержимое лотка, а Пушок мимо меня незаметно проскользнул на улицу. Яркое солнце и кристально белый снег ослепили его. Неожиданный перепад температуры, двадцати в цеху – минус пятнадцати на улице, привели Пушка в замешательство. Он захотел вернуться обратно в цех, но дверь была закрыта. Попытался бежать за мной, но я уже далеко ушёл от цеха, да и лапы очень сильно мёрзли от холода. Он поочерёдно поднимал то одну, то другую лапу из снега, громко мяукал и не знал, что делать? Это была первая зима в его жизни. Когда я вернулся с чистым лотком Пушок сидел на деревянном ящике для срезок и дрожал от холода.
– Попался? Это зима! Следующий раз подумаешь, прежде чем убегать. Не дай Бог останешься один на улице, замёрзнешь! – Воспитывал я Пушка, открывая дверь цеха.
Глава 2. Позабыт позаброшен.
В среду вечером, в начале восьмого позвонил Вольный Сергей и сообщил, что завтра в смену выходит Клочков Николай, а он уйдёт в отпуск. Потом он попросил разрешения проехать к строительной группе на своей шестёрке, чтобы забрать своё рыбацкое снаряжение. Я согласился, пожелал Сергею хорошего отдыха. Позвонил на проходную, дал распоряжение о пропуске машины.
В ночь пошёл снег с начало медленно, потом всё сильнее и сильнее. Ближе к утру подул ураганный ветер с юга. Его сильное неравномерное завывание слышалось по всей квартире. Проснулся я от вибрации оконных рам и шума битых стёкол, доносившегося со стороны двора в разных местах нашего девяти этажного, трёхсот квартирного дома. Это ветром срывает рамы лоджий, догадался я. Было около пяти. Жена и сын уже час, как не спали. Я посмотрел в окно. Темень. Даже свет от уличных фонарей не смог пробиться сквозь снежную мглу. Я щёлкнул выключателем и посмотрел на барометр. Атмосферное давление за ночь изменилось от 760 до 735 мм ртутного столба. Судя по тому, что творится на улице, оно продолжает падать. Через полчаса позвонил начальник депо и велел в шесть часов быть на остановке общественного транспорта. За ним уже выслали дежурный уазик, и он попутно заберет меня в депо. Я с трудом открыл дверь из подъезда. Весь двор был завален снегом. Толщина снежного покрова увеличилась сантиметров на сорок. Несмотря на ветер, мокрый снег налипал на шапку, пальто, брюки. Проваливаясь по колено в сугробы, я медленно двигался вдоль дома по направлению к ул. Толстого. За домом сильные порывы южного ветра пытались свалить меня с ног, как несколько деревьев на ул. Толстого, перекрывшие движение по ней. До перекрёстка с улицей Луначарского оставалось метров тридцать, но шёл я их тяжело; проваливаясь в снегу, сильные порывы ветра бросали снег в лицо, мне было очень жарко, капельки пота струились по моей спине. Наконец перекрёсток.