Тупиковая улочка Венеции, куда они свернули, была узкой и темной, освещенной лишь редкими фонарями, чьи тусклые огоньки дрожали на ветру. Стены домов, покрытые мхом и трещинами, словно сжимались вокруг, создавая атмосферу театральной сцены, где вот-вот начнется кровавая драма. Я, в карнавальном костюме королевского мушкетера, стоял посреди улицы, шляпа с пером была слегка сдвинута набок, а шпага в руке блестела в свете луны.
Оскорбив друг друга, мы условились решить вопрос чести на дуэли, причем против меня будут драться двое…
Марко, хромая и опираясь на плечо одного из своих друзей, с трудом удерживал равновесие. Его лицо, красное от злости и выпитого вина, искажала гримаса боли.
– Ты думаешь, что можешь просто уйти, француз? – прошипел он, указывая на меня дрожащей рукой. – Ты сломал мне ногу и теперь заплатишь за это!
– Я уже извинился, – холодно ответил я, голос мой был спокоен, но в глазах горел огонь. – Но если ты настаиваешь на дуэли, то пусть будет так.
Марко махнул рукой, и двое его друзей, одетых в костюмы австрийских гренадеров, выступили вперед. Они были крупнее меня, но их движения выдавали неуверенность. Один из них, с рыжей бородой и широкими плечами, держал шпагу как топор, а второй, худощавый и бледный, нервно переминался с ноги на ногу. Случайные зрители прижались к стенам и замерли.
Рыжий гренадер, подхватив выпавшую шпагу, бросился вперед с диким ревом. Его движения были неистовыми, но лишенными всякой стратегии. Я отступил на шаг, позволив противнику провалиться в пустоту.
– Научись держать клинок! – я не стал пользоваться его промахом.
Лезвия скрежетали, высекая искры, которые на мгновение освещали лица зрителей. Толпа, затаив дыхание, следила за каждым движением. Даже карнавальные маски, обычно бесстрастные, теперь отражали смесь восторга и ужаса.
Худощавый гренадер, поняв, что в одиночку ему не справиться, попытался зайти мне со спины. Просчитав этот ход, я резко развернулся и ударил рукоятью шпаги ему в солнечное сплетение.