Бруно услышал мой крик и резким движением оттолкнул австрийца от меня, а тот, не устояв на ногах, упал сам и повалил своего рядом стоящего товарища. Возникло замешательство, зрители потасовки закатились смехом, тыча пальцами в упавших австрийцев, которые оказались пьянее, чем казались вначале. На этом бы всё и кончилось, но ряженый капитан с потоком ругательств крепко толкнул Бруно в спину.
– И что Бруно?
– По лицу было видно, что Бруно был разозлен, но он старался быть учтивым и стал помогать подниматься австрийцам. Но подвыпивший верзила-капитан двинулся на него с явным намерением поквитаться, как будто не понимая, что пора закончить дело улыбками и распрощаться с обоюдными извинениями. Я до последнего не верила, что он попытается Бруно ударить, а Бруно, наконец-то заметив его размашистый замах правой руки, увернулся в сторону и со всей силы ударил его ногой в колено. Послышался хруст костей, и верзила упал на бок, повалив мужа вместе с собой. В падении австриец успел содрать маску Баута с лица Бруно, а тот в отместку содрал с него маску Чумного доктора. Толпа взорвалась гомерических хохотом, и смеялись они над поверженным австрийцем, точнее над его безобразно огромным волосатым животом, который вывалился из-под ремня австрийских военных рейтуз, и растекся огромным блином на каменной площади Сан-Марко.
– Кем был это ряженый? – с нехорошим предчувствием спросил Симоне.
– Увидев его лицо, я была неприятно поражена, – это был авантюрист и бездельник по имени Марко Пьярри, уже снискавший себе дурную славу в обществе своими непристойными выходками.
– Этот бездельник – жених, толстой как он сам, девушки по имени Чиары из рода Гримани, тетя которой является женой самого Дожа, – Симоне откинулся на спинке кресла.
– Его подвыпившие друзья в австрийских костюмах запоздало бросились к нему на помощь. Но Бруно выхватил шпагу и пару раз взмахнул ей перед лицами ряженых австрийцев, пыл которых сразу поубавился. А зрители, распознав страх австрийцев, во второй раз подняли их на смех и захлопали в ладоши.
– Узнаю старого гвардейца, – обронил хозяин кабинета.
– Австрийцы мгновенно окружили нас и тоже обнажили свои сабли. Толпа вокруг ахнула, неодобрительно загудев на нарушителей карнавальных правил. Тем временем Марко смог сесть и потребовал, чтобы Бруно назвал свое имя. Он немедленно получил желаемое вместе с краткими извинениями в причиненном ему ущербе. Но он был пьян, опозорен, взбешен и вскричал, что вызывает Бруно на дуэль немедленно.